§ 4. Желание перемен

Безусловно, советское общество жаждало перемен, как оно жаждало их и в марте 1953 г., и в октябре 1964 г., и в ноябре 1982 г., и в феврале 1984 г., как оно их жаждало всегда, на любом этапе своего развития, как оно жаждет их прямо сейчас. Однако каждый раз к «перестройке» это не приводит.

Кроме того, никто в руководстве СССР, в частности в Политбюро, кроме М. С. Горбачёва, как и никто среди подавляющего большинства советских граждан, не мог предположить и не хотел того, что принесет впоследствии «перестройка», не хотел ни её целей, ни средств их достижения. Люди хотели перемен, но не хотели таких перемен, не хотели такой перестройки.

Таким образом, полагаю, что ни «застой», ни привилегии чиновничества, ни «железный занавес», ни желание перемен не были причинами «перестройки».

Однако, как известно, у любого явления причины всё-таки есть. И раз была перестройка, значит, были причины и у неё. А причины, в свою очередь, бывают объективными и субъективными.

Решая вопрос, были ли у «перестройки» объективные причины, необходимо ответить на вопрос, а была бы «перестройка», если бы не было М. С. Горбачёва? Обсуждало ли руководство СССР до 1985 г. вопрос об отмене однопартийности, об отказе от социализма, о прекращении существования ОВД и СЭВ, о снятии золотого и иного обеспечения рубля? Разумеется, нет, не обсуждало. Ни в одном документе до марта 1985 г. (и даже позже) мы этого не найдем.

Поэтому с полной уверенностью можно сказать, что инициатором «перестройки» являлся лично М. С. Горбачёв и «перестройки» не было бы, если бы Горбачёв не стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Следовательно, единственной причиной «перестройки» является причина субъективная – приход к высшей власти в СССР М. С. Горбачёва.

Однако помимо субъективной причины «перестройки» были у неё, на мой взгляд, и три предпосылки.

Первая из них – это заинтересованность партноменклатуры в реставрации капитализма в СССР.

Партийное руководство в СССР, несмотря на выдвигаемые КПСС лозунги о равноправии, выделилось в настоящую касту, обладавшую в стране реальной властью и практически не несущую за свои действия никакой ответственности, но при этом обладавшую впечатляющими по тем временам материальными привилегиями. Последний фактор на фоне усугубляющегося в стране дефицита вызывал особое раздражение у населения. Один из партийных руководителей – последний 1-й секретарь Московского горкома КПСС Ю. А. Прокофьев – откровенно признает: «Партийные руководители высшего звена, начиная от обкомов партии и выше, пользовались значительными привилегиями. И они за них ох как держались!.. Я имею в виду дачи, распределители, санатории и все прочее. Во многих регионах этих привилегий было даже значительно больше, чем в Москве. Кое-где процветало самое настоящее байство. Поэтому секретари областных комитетов партии хотя и были недовольны Горбачёвым и за его спиной критиковали и ворчали в кулуарах, но стоило тому только прикрикнуть – а он умел это делать! – все сразу замолкали»[51]. В ещё более откровенной и критичной форме о привилегиях партийного руководства говорил один из «главных борцов» с ними – Б. Н. Ельцин. Отвечая на вопрос, правда ли, что партийное руководство живет там, где «давно и прочно властвует коммунизм», он говорил следующее: «Угодливость и послушание оплачиваются льготами, спецбольницами, спецсанаториями, прекрасной “цековской” столовой и таким же замечательным столом заказов, “кремлёвкой”, транспортом. И чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем больше благ тебя окружает, тем больнее и обиднее их терять, тем послушнее и исполнительнее становишься. Все продумано… А если уж ты забрался на вершину пирамиды партийной номенклатуры, тут все – коммунизм наступил. И, оказывается, для него вовсе не надо мировой революции, высочайшей производительности труда и всеобщей гармонии. Он вполне может быть построен в отдельно взятой стране для отдельно взятых людей»[52].

Как уже упоминалось, наличие льгот и привилегий у власть имущих не было изобретением советской власти. Этот фактор существовал и существует во многих странах и к крушению государств не приводит, а потому не может являться ни причиной перестройки, ни причиной крушения СССР.

Однако положение советского чиновничества было особенным. Оно имело просторные квартиры, дачи, автомобили с водителем, доступ к спецсанаториям, спецраспределителям и т. д., но, как известно, проблема заключалась в том, что все эти «блага» принадлежали государству: квартира государственная, дача государственная, автомобиль государственный, водитель работает на государство и т. д. А значит, сохранить привилегированное положение чиновник мог только до тех пор, пока находится «у дел». Уходя с должности, чаще всего он терял всё. В этой связи чиновник мечтал сохранить свои выгоды как можно дольше, а лучше всего – навсегда. Как это сделать? Ответ прост – ввести частную собственность! А введение частной собственности означает сущностные изменения общественно-экономической формации – её вырождение из социализма в капитализм. Поэтому получается, что руководство коммунистической партии стало кровно заинтересовано во введении частной собственности, а значит, в переходе к капитализму.

Тем не менее номенклатура в СССР всегда смотрела на лидера партии, на Генерального секретаря, и сами по себе их желания навсегда легализовать своё материальное положение государство бы не разрушили. Пример тому – существующие ныне социалистические КНР, КНДР, Вьетнам и Куба. Однако, когда лидер партии начал вести страну к капитализму, разумеется, «грудью» против этого номенклатура не встала, а могла лишь только аплодировать этому процессу и «горячо поддерживать» его. Поэтому желание партноменклатуры легализовать свои «блага» путем введения частной собственности было не причиной, а предпосылкой перестройки. Оно не вызвало напрямую перестройку, но поспособствовало ей.

Другой предпосылкой перестройки явилось наличие в СССР колоссального нечастного сектора экономики. Государству принадлежало огромное количество предприятий, в том числе индустриальных гигантов, огромное количество движимого и недвижимого имущества. То есть государство как субъект права выступало в качестве собственника. Однако это было лишь на бумаге. В реальности же, как известно, государство, как и общественные организации, как и юридические лица, является лишь фикцией, условностью, объективно не существующей. И поэтому складывается ощущение, что эти объекты собственности являются «ничейными», бесхозяйными, а следовательно, у человека, близкого к власти и распределению ресурсов, просыпается хищническое желание присвоить себе эти «лакомые куски», подобрать «ничейное».

В этой связи перестройку активно поддержали директора крупных предприятий, в том числе, заводов, фабрик, поддержали перестройку комсомольские и партийные руководители, имеющие доступ к колоссальным объемам комсомольского и партийного имущества. Как известно, и по сей день эти люди, вчерашние директора, комсомольцы и коммунисты, занимают высокие должности и при этом, конечно, отнюдь не бедствуют, а имеют колоссальные материальные средства. И, как говорил Воланд в бессмертном романе М. А. Булгакова, «при скромной жизни» этих средств вполне хватит.

Таким образом, ещё одной предпосылкой перестройки явилось наличие в СССР огромного сектора государственной и общественной собственности, который создавал иллюзию бесхозяйности, «ничейности» и вызывал большое желание эту собственность приватизировать.

Наконец, третьей предпосылкой перестройки в СССР является фактор внешнеполитического влияния. Как известно, к концу 1970-х гг. на Западе, в частности в США, назревали серьезные кризисные явления. После отмены золотого обеспечения доллара в 1971 г. доверие к американской экономике было серьезно подорвано. Постоянно растущий внутренний и внешний государственный долг подводил США к экономическому краху, и спасти их могло только появление новых рынков сбыта продукции, дешёвой рабочей силы и прилив новых ресурсов. В этой связи уничтожение социалистического лагеря, реставрация в этих странах капитализма, вывоз необходимых ресурсов и расчленение СССР становилось объективной необходимостью для спасения западной экономики. Другого варианта просто не было.

Кроме того, как и в любой войне, США мечтали уничтожить своего геополитического противника – СССР – и установить полный контроль над его территорией, а также экономической и политической системой.

Приход Горбачёва к власти и по сей день вызывает много толков и домыслов. И это неслучайно. В истории трудно найти пример, когда в мирное время за 3 года уходят из жизни подряд 3 (!) руководителя государства.

Тезисы о том, что Л. И. Брежнев, Ю. В. Андропов и К. У. Черненко были уже «в возрасте», смешны. Хотелось бы напомнить, что этот «возраст» на момент смерти составлял: Брежнева – 75 лет, Андропова – 69 лет, Черненко – 73 года. Много это? Не думаю, особенно если учесть, что Президент США Рональд Рейган был ровесником Черненко (р. в 1911 г.) и умер только в 2004 г., причём в США его «больным стариком» никто не считал. Продолжая список, можно привести ещё интересные сравнения: супруга Л. И. Брежнева – Виктория Петровна Брежнева (р. в 1907 г.) – умерла только в 1995 г., а супруга К. У. Черненко – Анна Дмитриевна Черненко (р. в 1913 г.) – умерла лишь в 2010 (!) году.

Нельзя не вспомнить и ныне здравствующих партийных и государственных деятелей времён перестройки, которым давно уже «далеко за»: М. С. Горбачеву – 85 лет, А. И. Лукьянову – 86 лет, Н. И. Рыжкову – 87 лет, Долгих В. И. – 92 года, Е. К. Лигачёву и вовсе 96 лет.

Так почему же жёны и «наследники» генсеков пережили их на 15–20 лет, а сами руководители государства и партии, имея первоклассное медицинское обслуживание, выглядели так, будто им не 70, а 120 лет?

Разумеется, здесь этот вопрос надо адресовать кремлёвским врачам и в первую очередь господину Е. И. Чазову.

В. А. Казначеев, соратник Горбачёва по работе на руководящих постах в Ставрополе, приводит интересную информацию: «Я уже рассказывал о том, что академик Чазов, приезжая на Ставрополье, делился с Горбачёвым многим, в частности регулярно информировал об образе жизни кремлевских обитателей. Со стороны это казалось дружбой. Но так только казалось.

Будучи в курсе состояния здоровья всех руководителей Кремля, академик намекнул Горбачёву, что смерть уносит лидеров одного за другим, как только у них обостряются отношения с США. Причем заболевают они и умирают как-то странно, нелепо. Так, Брежнев, человек, обладавший незаурядной энергией, вдруг захворал астеническим синдромом. Его замедленная реакция, затруднённая речь вызывали насмешки, служили материалом для эстрадных артистов.

У Черненко с невероятной быстротой развивается флегмона. Также неожиданно наступило обострение болезни у Андропова. Военачальники России (имеется в виду СССР – Д. Л.) и Чехословакии Устинов и Дзура после маневров заболели одной и той же болезнью, приведшей их к смерти. Если о смертях генсеков можно спорить, были ли они случайными, то уход из жизни Устинова и Дзура – явное доказательство того, что против них была совершена целенаправленная акция»[53].

Таким образом, трудно было не заметить слишком уж очевидную подозрительность смертей 3 генсеков подряд. Неслучайно, что и в настоящее время все противники США заболевают «странно», «нелепо» и одинаково. Достаточно вспомнить внезапно возникшие онкологические заболевания у Президента Венесуэлы Уго Чависа, Президента Бразилии Дилмы Руссефф и Президента Аргентины Кристины Фернандес де Киршнер. И по всей видимости, американская методика была «обкатана» на советских лидерах.

Впрочем, думается, что слова Чазова о здоровье партийных и государственных лидеров не сильно расстроили М. С. Горбачёва. Как, впрочем, не расстроили они и его жену, Р. М. Горбачёву, которая в конце 1984 – начале 1985 гг. не упускала ни одного дня, чтобы не осведомиться у охраны: «Какая информация из Москвы?»[54].

В декабре 1984 г. умер Д. Ф. Устинов. Надо сказать, что умер он очень удачно, в самый подходящий момент, поскольку Устинов был тем человеком, который определял кандидатуру будущего генсека. Так было с выдвижением кандидатуры Андропова, так было с выдвижением кандидатуры Черненко. Теперь Устинова не стало.

Всего через 3 месяца не стало и К. У. Черненко. Удивительно, но 2 раза, заявляя о своём намерении оставить пост Генерального секретаря ЦК КПСС[55], Черненко получал от Политбюро и его отдельных членов категорические возражения и советы «просто немного подлечиться». Почему же так было? Думается, потому, что в Политбюро были люди опытные, которые понимали, что с поста никто просто так не уходит. Если Черненко уйдет, то он обязательно назовет имя преемника, а членам Политбюро хотелось нового генсека избрать самим, а, следовательно, для этого надо дождаться смерти прежнего.

И эта смерть наступила 10 марта 1985 г. И наступила она также очень удачно и очень вовремя, поскольку в Москве из 10 членов Политбюро отсутствовало 4, причём, как считается, противников Горбачева: Воротников был в Югославии, Кунаев был в Алма-Ате, Романов отдыхал в Литве, Щербицкий возглавлял делегацию Верховного Совета СССР в США.

Однако на состоявшемся вечернем заседании Политбюро 10 марта 1985 г. новый генсек так и не был определён, поэтому заседание было перенесено на 14.00 11 марта, чтобы ночью можно было всё обдумать и взвесить.

Но именно в эту ночь с 10 на 11 марта 1985 г. Лигачёв, Горбачёв и Чебриков остались в Кремле и вели подготовку к тому, чтобы генсеком был избран именно М. С. Горбачёв. Также в Кремль были вызваны ночью Загладин, Александров, Лукьянов и Медведев для написания речи для лица, которое будет избрано Генеральным секретарем ЦК КПСС[56].

Если верить В. А. Печеневу, то между А. И. Вольским и М. С. Горбачёвым состоялся интересный диалог: «Аркадий Иванович (Вольский. – Д. Л.), заглядывая в светлые печальные глаза Горбачёва, доверительно спросил его: “Михаил Сергеевич, а доклад на Пленуме вы будете делать?”. “Аркадий, не выё…ся”, – дипломатично ответил Горбачёв»[57].

Таким образом, очевидно, что М. С. Горбачёв готовил речь будущего генсека не «для кого-то», а исключительно для себя.

Одновременно всю ночь Е. К. Лигачёв обзванивал первых секретарей региональных отделений партии, то есть членов ЦК, и агитировал их в пользу Горбачёва. На следующий день, 11 марта 1985 г., до 14.00, т. е. до судьбоносного заседания Политбюро, уже происходили непосредственные встречи Е. К. Лигачева с членами ЦК[58].

Результаты выборов генсека на Политбюро и затем на Пленуме известны…

После смерти Брежнева Пленум был созван только на 3 день, после смерти Андропова – на 4 день, после смерти Черненко Пленум был созван всего за 20 часов. Военные обеспечили переброску членов ЦК военными самолётами[59].

По словам Печенева В. А., все произошедшее было «маленьким государственным переворотом», а по моему мнению, блестяще проработанной спецоперацией. И США в её проведении оказали неоценимую помощь.

Таким образом, полагаю, что перестройка в СССР была вызвана единственной причиной, субъективной, – приходом к власти в СССР М. С. Горбачёва. Были у перестройки и три предпосылки: нравственное перерождение руководства КПСС и его заинтересованность во введении в СССР частной собственности, а следовательно, в реставрации капитализма; наличие в СССР огромного государственного и общественного сектора экономики, что вызывало ощущение его «бесхозяйности» и желание приватизировать; и наконец, заинтересованность Запада в уничтожении своего главного геополитического соперника и спасении собственной экономики от экономического краха.