4.2. Незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации (ст. 312 УК)

Несмотря на различия в признаках составов преступлений, предусмотренных разными частями ст. 312 УК, закрепленные здесь предписания имеют единое назначение. Они служат одной из гарантий обязательности процессуальных актов, посредством которых устраняются препятствия для решения восстановительных задач процессуальной деятельности[720], а именно обеспечивается сохранность имущества, которое подлежит обращению в доход государства или за счет которого могут быть удовлетворены исковые требования либо исполнены имущественные взыскания.

Принятие обеспечительных мер характерно для различных видов судопроизводства. Одной из таких мер является наложение ареста на имущество.

Так, например, в соответствии сч. 1 ст. 115 УПК наложение ареста на имущество осуществляется по решению суда для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий или возможной конфискации имущества, полученного в результате преступных действий либо нажитого преступным путем. Суд принимает решение в результате рассмотрения соответствующего ходатайства, возбужденного прокурором либо с согласия последнего следователем или дознавателем.

Арест может быть наложен на имущество обвиняемого, подозреваемого или иных лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия. В законе подчеркивается, что при решении вопроса о наложении ареста на имущество для обеспечения возможной конфискации суд должен указать на конкретные, фактические обстоятельства, на основании которых он принял такое решение.

Арест может быть наложен на имущество, находящееся у других лиц, если есть достаточные основания полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого (ч. 3 ст. 115 УПК).

Наложение ареста на имущество является одной из мер обеспечения иска в гражданском и арбитражном процессе (п. 1 ч. 1 ст. 91 АПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 140 ГПК РФ). Оно, кроме того, рассматривается в качестве меры исполнения решения. В этом случае наложение ареста на имущество и производство описи последнего осуществляется в соответствии со ст. 51 Федерального закона от 4 июня 1997 г. «Об исполнительном производстве»[721].

Арест по своей сути является мерой принуждения.

Согласно закону в содержание этой меры включено:

1) составление описи арестованного имущества;

2) установление запрета, адресованного собственнику или владельцу имущества, распоряжаться и в необходимых случаях пользоваться им или изъятие имущества;

3) возложение ответственности за сохранность имущества на лиц, которым это имущество оставлено, либо передано на хранение (ч. 2 и 6 ст. 115 УПК РФ; ч. 2 ст. 81 Федерального закона «Об исполнительном производстве»)[722].

При осуществлении ареста принадлежащих обвиняемому денежных средств и иных ценностей, находящихся на счете, во вкладе или на хранении в банках или иных кредитных организациях содержание рассматриваемой меры заключается в:

1) установлении запрета, адресованного банковским служащим и служащим кредитных организаций, осуществлять операции по данному счету полностью или частично — в пределах денежных средств, на которые наложен арест;

2) возложении на руководителей банков и иных кредитных организаций обязанности предоставить информацию об этих денежных средствах и иных ценностях, а также на прокурора, либо следователя или дознавателя с согласия прокурора (ч. 7 ст. 115 УПК).

Игнорирование названных запретов и обязанностей, во-первых, свидетельствует о неподчинении соответствующей принудительной мере, применяемой на основании судебного решения; во-вторых, оно либо значительно сужает возможности для последующего исполнения обвинительного приговора суда в части имущественных притязаний к виновному в совершении преступления лицу (гражданскому ответчику), либо значительно затрудняет реализацию судебных решений по гражданскому или арбитражному делу.

С учетом этого законодатель в ч. 1 ст. 312 УК предусмотрел ответственность за растрату, отчуждение, сокрытие, или незаконную передачу имущества, подвергнутого описи или аресту, а равно за осуществление служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест.

Основной объект преступления, предусмотренного данной частью ст. 312 УК РФ, можно определить как общественные отношения, обеспечивающие обязательность судебного акта о наложении ареста на имущество, а также создающие предпосылки для реального исполнения приговора или иного судебного акта в части гражданского иска, конфискации имущества, а равно иных имущественных взысканий. Не совсем точным представляется в этой связи определение объекта преступления, предложенное некоторыми учеными. Например, Ю. И. Кулешов таким объектом считает «общественные отношения, гарантирующие выполнение процессуальных решений, принимаемых судом, лицом, производящим дознание, или прокурором»[723]. Неточность данного высказывания заключается в том, что конкретно не указывается, о каких процессуальных решениях идет речь. Во-вторых, неполно отражена общественная опасность, а следовательно, и сущность анализируемого посягательства. В-третьих, само решение о наложении ареста на имущество применяется только судом, а прокурор, следователь и дознаватель такими полномочиями не обладают. Они лишь возбуждают об этом ходатайство, а также осуществляют данную принудительную меру, либо поручают ее осуществление органу дознания (ст. 37, п. 4 ч. 2 ст. 38, п. 1 ч. 3 ст. 41 УПК).

Еще менее конкретно определен объект рассматриваемого посягательства А. И. Чучаевым. Автор характеризует его как «нормальное функционирование органов суда и предварительного расследования»[724], хотя ранее, производя классификацию преступлений против правосудия, отнес преступление, предусмотренное ст. 312 УК, к посягательствам на отношения по реализации судебного акта[725]. Названный ученый, таким образом, конкретизировав групповую принадлежность указанного общественно опасного деяния, непосредственный объект последнего отождествил с родовым объектом.

Обязательным признаком рассматриваемого состава преступления является его предмет. Свойства данного предмета зависят от формы совершения анализируемого посягательства. А их в законе названо две:

1) растрата, отчуждение, сокрытие или незаконная передача имущества, подвергнутого описи или аресту, совершенные лицом, которому это имущество вверено;

2) осуществление служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест.

Предмет преступления применительно к первой из указанных форм, думается, обладает следующими свойствами.

Это имущество, подвергнутое описи, или аресту[726], переданное или оставленное лицу на ответственное хранение.

Поскольку речь в данном случае идет об одном из посягательств против правосудия, постольку предметом данного преступления может быть лишь имущество, которое аресту или описи, как верно замечено в литературе, подвергнуто в соответствии с законом[727].

Например, предметом данного преступления не может быть имущество, на которое в соответствии с Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации не может быть обращено взыскание (ч. 4 ст. 115 УПК РФ, ст. 446 ГПК РФ).

Предметом данного преступления не должно признаваться также имущество, не принадлежащее обвиняемому, подозреваемому, лицам, которые по закону несут материальную ответственность за их действия, если нет достаточных данных полагать, что оно получено в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого (ч. 3 ст. 115 УПК), либо имущество, не принадлежащее ответчику по гражданскому или арбитражному делу (п. 1ч. 1 ст. 91 АПК РФ, п. 1 ч. 1 ст. 140 ГПК РФ).

При описании данной формы преступления законодатель прибег к альтернативным признакам, характеризующим деяние. Последнее может выразиться в растрате, отчуждении, сокрытии либо незаконной передаче определенного имущества.

При характеристике такого действия виновного, как растрата, не может не возникнуть сложностей. Они связаны с содержанием термина, которым данное действие обозначено.

Слово «растрата» в русском языке произошло от глагола «растратить», т. е. «израсходовать, издержать (обычно неразумно, легкомысленно) ..., израсходовать незаконно казенные деньги или имущество»[728]. Можно предположить, что само это слово имеет два разных значения. В одном случае оно может означать израсходование, издержание имущества независимо от того, обладает ли лицо правом им распоряжаться. В другом — это незаконное отчуждение или потребление имущества, не принадлежащего виновному, но находящегося у него в законном владении. Именно последнее значение придает законодатель термину «растрата» в ст. 160 УК. Здесь этот термин означает одну из двух форм хищения имущества, вверенного виновному. «Присвоение или растрата, — расшифровывается в ч. 1 названной статьи, — то есть хищение чужого имущества, вверенного виновному». Приведенный текст, думается, не позволяет сделать вывод о том, что термином «растрата» в данной статье обозначается только действие, служащее способом хищения[729]. Его содержание охватывает все признаки хищения вверенного виновному чужого имущества, совершенного путем израсходования или потребления последнего.

Некоторые ученые придают тот же смысл названному термину, анализируя состав незаконных действий в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту[730]. Думается, что подобная интерпретация неправильна. Если в ст. 312 УК растрата действительно должна рассматриваться как форма хищения имущества, совершенная лицом, которому это имущество вверено, то непонятно, почему хищение путем растраты имущества, подвергнутого описи или аресту, должно наказываться так же или даже менее строго, чем хищение иного имущества, особенно если учесть, что подобное деяние нарушает не один, а два объекта уголовно-правовой охраны. Ведь санкция ч. 1 ст. 312 УК в части минимума ниже даже санкции простого состава присвоения и растраты, содержащегося в ч. 1 ст. 160 УК (ср.: в ч. 1 ст. 160 УК минимум — штраф до 120 тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного года; в ч. 1 ст. 312 УК минимум — штраф до 80 тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев). А максимум в названных санкциях одинаковый — 2 года лишения свободы.

Нам представляется, что вопреки правилам законодательной техники, термин «растрата» употреблен в ст. 312 УК в ином значении, чем в ст. 160 УК.

В контексте ст. 312 УК «растрата» есть потребление или израсходование имущества, подвергнутого на законных основаниях описи или аресту, лицом, которому это имущество вверено. При наличии же признаков хищения содеянное должно квалифицироваться по совокупности ч. 1 ст. 312 и ст. 160 УК.

Думается, что в целях обеспечения единства терминологии уголовного закона необходимо либо отказаться от использования термина «растрата» в ст. 312 УК с заменой его на более точные понятия, либо изменить содержание названного термина в ст. 160 УК, скорректировав название и формулировку ее ч. 1.

Давать характеристику таких деяний, как отчуждение и незаконная передача имущества, необходимо, на наш взгляд, параллельно. Отчуждение представляет собой разновидность незаконной передачи, особенность которой выражается в том, что оно изменяет юридическую судьбу имущества. Во многих источниках «отчуждение» трактуется как передача имущества в собственность других лиц[731] либо как «форма растраты, которая состоит в передаче ... указанного имущества другим лицам»[732]. Встречается и отождествление понятии «отчуждение» и «передача»[733]. С учетом сказанного указание в законе на такое действие, как отчуждение представляется излишним[734]. Что касается передачи имущества, то под таковой следует понимать любые действия хранителя, направленные на переход имущества к владельцу, который не имеет права на его получение (вручение, перевод, пересылка и т. п.). Незаконность передачи означает, что она осуществляется без согласия следователя, прокурора или судьи либо судебного пристава-исполнителя.

Понятие «сокрытие имущества» нередко связывается с его перемещением. Под таковым, в частности, понимают «изъятие имущества и помещение его в тайник, а равно в любое другое место, о котором неизвестно органам правосудия»[735], «перемещение его для хранения другим лицам или в другое место с сокрытием информации об этом от суда или судебного исполнителя»[736]. Подобное толкование нам представляется чрезмерно узким. Слово «сокрытие» происходит от глагола «скрывать», который в свою очередь означает 1) прятать, класть в крепкое сохранное место; 2) прятать от других, класть куда-то тайком, хранить, никому не казать; 3) таить, умолчать о чем-либо, не оглашать, не обнаруживать, не выдавать[737].

С учетом семантического толкования термина «сокрытие», а также принимая во внимание специфику предмета преступления, мы можем, думается, исключить из содержания данного понятия простое (пусть даже сознательное) умолчание информации о месте нахождения имущества, поскольку изначальное местонахождение имущества было известно компетентным органам. Для сокрытия необходимо, чтобы лицо совершило активные действия, направленные на создание препятствий для обнаружения соответствующими должностными лицами данного имущества. Но такими действиями не всегда будет перемещение предметов. Скрыть последнее от кого-либо можно, например, путем возведения преград, перемещения других предметов и т. д.

Таким образом, под сокрытием имущества, подвергнутого описи или аресту, следует понимать любые действия, направленные на утаивание такового от должностных лиц, которым оно должно быть предъявлено при реализации процессуальных актов. Само по себе перемещение имущества в другое место, не связанное с утаиванием его от компетентных органов, думается, не образует состава преступления.

Так, прокуратурой Ворошиловского района г. Волгограда обоснованно было прекращено уголовное дело, возбужденное по факту совершения преступления, предусмотренного ст. 185 УК РСФСР.

Определением Центрального суда г. Волгограда от 3 февраля 1994 г. был наложен арест на имущество, принадлежащее ТОО «Росич», расположенному в мебельном салоне «Дашенька». Несмотря на то, что имущество было передано на ответственное хранение Р., часть этого имущества (стенка «Брюссель» из пяти секций) была вывезена с ведома Р. вице-президентом ТОО 3., о чем был составлен акт.

В ходе расследования дела выяснилось, что стенка была вывезена им на хранение в другое место в связи с тем, что в магазине потребовалась торговая площадь под другую мебель[738].

Небезынтересен, думается, и вопрос о конструкции данного состава преступления. В юридической печати преобладает мнение, согласно которому рассматриваемое преступление имеет материальный состав, поскольку оно считается оконченным с момента наступления конкретных последствий — причинения имущественного ущерба[739]. Представляется, что данное мнение нельзя признать правильным безоговорочно. Состав преступления был бы материальным, если бы в диспозиции статьи было указание на вред, причиненный основному объекту преступления. Но этот вред в ст. 312 УК не конкретизирован. Кроме того, сокрытие имущества не всегда влечет материальный ущерб. Если имущество будет обнаружено, такой ущерб отсутствует, а преступление должно быть все-таки признано оконченным.

Субъектом преступления при совершении деяния в этой форме законодатель называет лицо, которому имущество вверено[740].

С учетом признаков объекта и предмета данного преступления можно предположить, что субъект данного преступления несколько отличается от лица, которому имущество вверено в его классическом понимании.

Во-первых, свои полномочия по отношению к имуществу субъект получает не от собственника имущества.

Во-вторых, круг этих полномочий ограничен. Он не включает в себя права распоряжения имуществом, а при необходимости ограничивается и правомочие пользования. В соответствии с Положением о порядке и условиях хранения арестованного имущества, утвержденным постановлением Правительства Российской Федерации от 7 июля 1998 г. № 723, хранитель имеет право пользоваться переданным ему на хранение имуществом, если по свойствам имущества пользование им не ведет к его уничтожению или уменьшению его стоимости (ст. 3)[741]. В то же время на лицо в обязательном порядке возлагается ответственность за сохранность передаваемого ему имущества. Согласно упомянутому Положению «хранитель принимает меры, обеспечивающие сохранение свойств, признаков и стоимости данного имущества, а также отличительных знаков, поставленных на нем судебным приставом-исполнителем» (ст. 3)[742]. Ответственность за сохранность имущества, подвергнутого аресту, возлагается на лицо, которому оно передается на хранение, в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством (ч. 6 ст. 115 УПК).

Возложение ответственности за сохранность имущества должно быть надлежащим образом оформлено. Так, при производстве по уголовному делу запись о предупреждении соответствующего лица об ответственности заносится в протокол, в котором отражается ход и результаты осуществления наложения ареста на имущество.

Под роспись в акте ареста имущества имущество передается хранителю в исполнительном производстве (ст. 3 Положения)[743]. В этом случае, кроме того, возможно заключение договора хранения (ст. 6 Положения)[744].

В связи со сказанным можно констатировать, что термин «лицо, которому имущество вверено» должен толковаться ограничительно. В действительности это понятие обозначает «лицо, которому арестованное имущество передано в соответствии с действующим законодательством на ответственное хранение».

Важно при этом обратить внимание на два обстоятельства.

Во-первых, физическая передача имущества ответственному лицу не является обязательным условием для констатации состава преступления, предусмотренного ст. 312 УК.

Во-вторых, лицо, которому принадлежит описанное или арестованное имущество, не исключается из числа субъектов данного преступления, так как возможно, что данное имущество может быть передано (оставлено) именно ему.

Оба этих обстоятельства учитывались дореволюционной судебной практикой при применении ст. 1681 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, предусматривавшей ответственность за растрату заарестованного имущества.

Так, по делу Тухендлера Правительствующий сенат нашел, что на основании 1681 статьи Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, 177 ст. Устава о наказаниях и ст. 1009, 1011, 1013 и ст. 1016-1018 Устава гражданского судопроизводства для признания растраты заарестованного имущества необходимо, чтобы означенное имущество было вверено растратившему оное для сохранения (реш. 1872 г. № 1266 и др.), но передачи такого имущества в фактическое владение хранителю закон не требует, допуская даже возможность оставления арестованного имущества не на руках хранителя[745]. А по делу Шарлаева (71/1724) сенат признал, что продажа виновным лошади, описанной у него судебным приставом и отданной ему на хранение, составляет растрату, так как он не имеет уже права распоряжаться ею, и за подобную растрату по смыслу ст. 1017 Устава гражданского судопроизводства должен ответствовать как за растрату чужого имущества[746].

Подтверждение сказанному обнаруживается и в действующем законодательстве. В ст. 4 Положения о порядке и условиях хранения арестованного имущества прямо говорится: «Арестованное имущество может быть оставлено на месте ареста вне зависимости от желания его собственника или третьих лиц при наличии у судебного пристава-исполнителя оснований полагать, что перемещение имущества может привести к его повреждению, уменьшению стоимости, а также при отсутствии у судебного пристава-исполнителя или хранителя в силу объективных причин возможности переместить это имущество.

В этом случае хранитель имеет право осуществлять любые законные действия, необходимые для обеспечения сохранности арестованного имущества. При этом судебный пристав-исполнитель выдает собственнику арестованного имущества, должнику или третьим лицам постановление об установлении режима беспрепятственного доступа хранителя к арестованному и переданному ему на хранение имуществу, в котором устанавливаются основные условия такого режима... »[747].

Возможность оставления на хранение арестованного имущества его собственнику или владельцу также прямо предусмотрена законодательством (ч. 6 ст. 115 УПК, ч. 1 ст. 53 Федерального закона «Об исполнительном производстве»[748], ст. 3 Положения о порядке и условиях хранения арестованного и изъятого имущества)[749].

Нередким такое оставление является в судебно-следственной практике. Так, по данным исследований, проведенных В. Я. Понариным и О. М. Бондаренко, в 22% случаев хранителями арестованного имущества назначались обвиняемые и подозреваемые, в 33,7% — гражданские ответчики и их родственники[750].

Данное преступление является умышленным деянием. Виновному лицу известно, что на имущество в соответствии с законом наложен арест, что это имущество передано ему на ответственное хранение, что оно обязано по первому требованию предъявить данное имущество компетентным органам. Субъект также осознает, что незаконно потребляет, расходует, скрывает или передает другим лицам это имущество, в результате чего затруднительным становится исполнение соответствующих судебных актов.

В отличие от УК РСФСР 1960 г. в УК РФ предусмотрена ответственность и за осуществление банковских операций с денежными средствами и вкладами, на которые наложен арест. При наложении ареста на денежные средства и вклады производство каких-либо операций должно быть прекращено. Однако в годы, предшествующие принятию УК РФ, в банковской деятельности распространились случаи обналичивания указанных денежных средств, перевода этих средств на другие счета, в другие банки, что и сделало, как подчеркивается в юридической литературе, необходимым установление за подобные действия уголовной ответственности[751].

При совершении деяния в этой форме предметом преступления являются хранящиеся на счетах или во вкладах в кредитных организациях денежные средства, на которые наложен арест.

К кредитным организациям согласно ст. 1 Федерального закона от 3 февраля 1996 г. «О банках и банковской деятельности РСФСР» (с изменениями от 17 мая 2001 г.) относятся банки и другие юридические лица, которые для извлечения прибыли как основной цели своей деятельности на основании специального разрешения (лицензии) Центрального банка Российской Федерации (Банка России) имеют право осуществлять банковские операции[752].

К небанковским кредитным организациям могут быть, в частности, отнесены государственные структуры — Фонд содействия занятости, Пенсионный фонд РФ, Фонд государственного социального страхования, дорожные и экологические фонды, а также коммерческие страховые организации, селенговые предприятия, ломбарды, кассы взаимопомощи и др[753]. Нормативные акты Банка России позволяют выделить три вида небанковских кредитных организаций:

— расчетные небанковские кредитные организации;

— клиринговые небанковские кредитные организации;

— инкассаторские небанковские кредитные организации[754].

Объективная сторона преступления в этом случае выражается в совершении банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест.

В упомянутом Федеральном законе «О банках и банковской деятельности» понятие «банковская операция» отделено от понятия «сделки, которые может совершать банк или иная кредитная организация».

К числу банковских операций ст. 5 Федерального закона относит:

1) привлечение денежных средств физических и юридических лиц во вклады (до востребования и на определенный срок);

2) размещение привлеченных средств от своего имени и за свой счет;

3) открытие и ведение банковских счетов физических и юридических лиц;

4) осуществление расчетов по поручению физических или юридических лиц, в том числе банков-корреспондентов, по их банковским счетам;

5) инкассация денежных средств, векселей, платежных и расчетных документов и кассовое обслуживание физических и юридических лиц;

6) купля-продажа иностранной валюты в наличной и безналичной формах;

7) привлечение во вклады и размещение драгоценных металлов;

8) выдача банковских гарантий;

9) осуществление переводов денежных средств по поручению физических лиц без открытия банковских счетов (за исключением почтовых переводов)[755].

В ст. 312 УК имеются в виду те из названных операций, совершение которых связано с невыполнением служащим кредитной организации требований, предъявляемых к нему в связи с осуществлением ареста денежных средств, находящихся на счету (или во вкладе).

Субъектом преступления при совершении деяния в этой форме является служащий кредитной организации, совершивший указанное выше нарушение.

В русском языке слово «служащий» обозначает работника, занятого интеллектуальным, нефизическим трудом в различных сферах деятельности[756]. С учетом смысла ст. 312 УК субъектом предусмотренного в ч. 1 названной статьи преступления может быть только лицо, находящееся в трудовых отношениях с банком или иной кредитной организацией, в круг служебных обязанностей которого входит осуществление от имени кредитной организации банковских операций с денежными средствами, находящимися на счетах или во вкладах.

С субъективной стороны совершенное в этой форме деяние также характеризуется умыслом. При вменении в вину служащему кредитной организации преступления, предусмотренного ч 1 ст. 312 УК, важно установить, что он осведомлен о наложении ареста на денежный счет (вклад) и, следовательно, осознает, что производимые им банковские операции запрещены законом.

Завершая анализ ч. 1 ст. 312 УК, обратим внимание на то, что все иные случаи, когда исполнение процессуальных актов в части имущественных взысканий становится невозможным в силу чьих-то умышленных или неосторожных деяний, должны оцениваться с точки зрения иных норм Уголовного кодекса (о халатности, уничтожении имущества и т. п.).

Подчеркнем также, что при разработке проектов УК РФ ч. 1 ст. 185 прежнего УК РСФСР подвергалась критике. Ученые вносили предложения о декриминализации описанного здесь преступления. Отмечалось, в частности, что меры уголовно-правового воздействия не соответствуют характеру и степени общественной опасности содеянного при совершении растраты, отчуждения либо сокрытия имущества, подвергнутого описи или аресту[757]. Законодатель, однако, к этому мнению не прислушался, свидетельством чего как раз и являются положения проанализированной ч. 1 ст. 312 УК.

На наш взгляд, все-таки необходимо еще раз вернуться к обсуждению вопроса о соответствии критериям криминализации решения о признании преступным посягательством незаконных действий, совершенных в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту, лицом, которому имущество вверено.

К числу требований, предъявляемых к криминализации, по праву относится и признание невозможности предотвращения деяния другими средствами[758]. Важно поэтому выяснить, нельзя ли при решении задачи восстановления нарушенного правонарушением состояния сократить применение мер уголовной репрессии. На наш взгляд, это станет вполне возможным при более ответственном отношении лиц, осуществляющих наложение ареста на имущество, к назначению граждан хранителями арестованного имущества[759], а также при установлении административной ответственности за подобные деяния в ее сочетании с гражданско-правовыми мерами.

Для решения задачи возмещения ущерба в уголовном процессе целесообразно, когда это возможно, прибегать к поощрительным мерам. Справедливо утверждение Б. А. Куринова, что «если бы удалось законодательными мерами, образно говоря, “подтолкнуть” лиц, совершающих корыстные преступления, более активно возмещать причтенный ими имущественный ущерб, вызвать у этих лиц большую заинтересованность и желание действовать в указанном направлении, это имело бы немаловажное практическое значение»[760]. Нельзя, в частности, забывать о стимулирующей роли уголовного закона.

Стимулирующая роль уголовного закона в решении восстановительных задач правосудия заключается в придании уголовно-правового значения такому поведению виновного, как добровольное возмещение имущественного ущерба или морального вреда, и иным действиям, направленным на заглаживание причиненного вреда.

Добровольное возмещение имущественного ущерба или морального вреда, а также иные действия, направленные на заглаживание причиненного вреда, рассматриваются законодателем как самостоятельное смягчающее обстоятельство (п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ), а также как одно из обстоятельств, с которыми закон связывает освобождение от уголовной ответственности в связи деятельным раскаянием (ст. 75 УК) или в связи с примирением с потерпевшим (ст. 76 УК).

Решение вопроса о том, было ли возмещение ущерба (вреда) добровольным, зависит не от того, исходила ли соответствующая инициатива от лица, несущего ответственность за его причинение, а от того, не было ли такое возмещение вынужденной мерой. Прав Л. Л. Кругликов, подчеркивающий, что признак добровольности возмещения ущерба налицо и в том случае, когда в ответ на разъяснение правового значения положения закона либо на предложение следственного органа возместить вред субъект преступления предпринимает активные усилия в данном направлении, ибо «до признания лица виновным ему никем не может быть дано официального предписания о возмещении и устранении вреда»[761]. Солидарен с этой позицией и В. Я. Понарин, обращавший внимание на то, что обвиняемый вправе знать о всех преимуществах возмещения ущерба на добровольных началах, и подчеркивавший со ссылкой на ст. 58 УПК РСФСР, что этому праву обвиняемого корреспондирует обязанность судьи, суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, разъяснить обвиняемому его право на добровольное возмещение ущерба и обеспечить возможность осуществления этого права[762]. Вытекает подобная обязанность и из ряда положений действующего УПК РФ (ч. 2 ст. 16, ч. 5 ст. 172, ст. 267 УПК РФ и др.).

Думается, что в этом плане практические работники недостаточно активны. Исследования показали, что следователи не всегда выясняют намерения виновного относительно возмещения ущерба и вреда, не всегда интересуются, за счет каких источников обвиняемый намерен это сделать и т. д.

Так, 50% опрошенных нами следователей признали, что они никаких мер, кроме наложения ареста на имущество, для возмещения причиненного преступлением ущерба обычно не принимают.

Ответить на вопрос, целесообразно ли сохранение уголовной ответственности за рассматриваемое деяние, думается, нельзя без установления того, насколько распространены факты самих незаконных действий с имуществом, подвергнутым аресту. Ссылки на общеизвестные факты неисполнения судебных решений, как нам представляется, не совсем удачный аргумент против декриминализации таких действий, если при этом в качестве причины неисполнения не называется невыполнение хранителем арестованного имущества обязанностей по обеспечению его (имущества) сохранности. Факты отсутствия имущества на момент осуществления ареста тоже распространены. Не случайно уголовно-процессуальный закон обязывает лицо, осуществляющее наложение ареста на имущество, делать отметку об отсутствии такового в протоколе (ч. 8 ст. 115 УПК).

Представляется, что для ответа на поставленные вопросы нужны не усилия отдельных ученых, а крупномасштабные исследования.

Часть 2 ст. 312 УК предусматривает ответственность за сокрытие или присвоение имущества, подлежащего конфискации по приговору суда, а равно за иное уклонение от исполнения вступившего в законную силу приговора суда о назначении конфискации имущества.

В связи с утратой силы ст. 52 УК «Конфискация имущества» диспозиция анализируемой статьи не претерпела редакционных изменений, однако значительно изменилось назначение выраженных здесь запретов. Часть 2 ст. 312 УК больше не призвана обеспечивать исполнение такого вида наказания, как конфискация имущества, поскольку он исключен из перечня наказаний. Однако в уголовном процессе сохранился институт так называемой специальной конфискации имущества. Из-за наличия последней, как было замечено в литературе, и сохранена неизменной диспозиция ч. 2 ст. 312 УК[763].

Термин «конфискация» имеет латинское происхождение. Глагол «confiscare» означает «отбирать имущество в казну». В современной интерпретации «конфисковать» значит «принудительно изымать деньги, имущество, землю, какие-либо ценности в собственность государства»[764]. С обращением принудительно и безвозмездно изъятого имущества в собственность государства связывают понятие «конфискация» в российской юридической науке[765].

С учетом положений уголовно-процессуального закона могут быть принудительно и безвозмездно изъяты с обращением в собственность государства следующие предметы;

1) имущество, деньги либо иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем (п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК)[766];

2) орудия преступления, принадлежащие обвиняемому (п. 1 ч. 3 ст. 81 УПК)[767];

3) иные предметы, представляющие ценность, признанные в соответствии с ч. 1 и 2 ст. 81 УПК вещественным доказательством, при неустановлении их законных владельцев (п. 6 ч. 3 ст. 81 УПК).

Нетрудно заметить, что конфискованы в уголовном процессе могут быть только предметы, признанные доказательствами по делу. В ч. 4 ст. 81 УПК прямо подчеркнуто: «Предметы, изъятые в ходе досудебного производства, но не признанные вещественными доказательствами, подлежат возврату лицам, у которых они были изъяты».

Основной объект преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 312 УК, думается, можно с учетом сказанного определить как общественные отношения, обеспечивающие обязательность судебного приговора в части применения конфискации имущества в порядке соответствующего решения вопроса о судьбе вещественных доказательств[768].

Поскольку собственником конфискованного имущества по вступившему в законную силу приговору суда становится государство, постольку описанные в ч. 2 ст. 312 УК деяния способны причинить вред и дополнительному объекту — отношениям государственной собственности.

К числу обязательных признаков анализируемого состава преступления относится его предмет.

Думается, что у всех деяний, перечисленных в ч. 2 ст. 312 УК, предмет один и тот же — имущество, которое суд во вступившем в законную силу приговоре в порядке решения вопроса о судьбе вещественных доказательств постановил обратить в собственность государства.

Такой вывод сделан нами с учетом следующих моментов.

Во-первых, Конституция РФ запрещает безвозмездно лишать кого-либо его имущества, иначе как по решению суда (ч. 3 ст. 35).

Во-вторых, все предусмотренные в ч. 2 ст. 312 УК деяния, если принимать во внимание изложенный здесь текст, могут рассматриваться в качестве способов уклонения от исполнения вступившего в законную силу приговора суда о конфискации имущества, иначе законодатель не прибег бы к использованию в качестве определения слова «иное».

В-третьих, уголовно-процессуальный закон, определяя круг вопросов, подлежащих решению в резолютивной части обвинительного приговора (ст. 308-309 УПК), не предусматривает иного варианта назначения конфискации имущества, кроме как в рамках решения вопроса о вещественных доказательствах (п. 2 ч. 1 ст. 1, ст. 309 УПК).

С учетом сказанного нужно отказаться от мысли, что имущество может считаться подлежащим конфискации с момента совершения преступления. Подобное мнение, нередко высказывавшееся при анализе ч. 2 ст. 185 УК РСФСР[769], с действующим законом находится в явном противоречии.

Не может быть безоговорочно принято и утверждение, что предметом данного преступления является имущество, подвергнутое описи или аресту[770]. Дело, конечно, не в том, что конфискации подлежит также имущество, которое на момент постановления приговора не обнаружено. Такой возможности закон теперь не предоставляет[771]. И это, думается, вполне взвешенное решение законодателя.

Ведь поисковые средства судебных приставов-исполнителей весьма примитивны и не идут ни в какое сравнение с соответствующими полномочиями следственных органов, тесно взаимодействующих с оперативно-розыскными структурами.

Как было выяснено выше, конфискуются только предметы, являющиеся вещественными доказательствами, соответственно их обнаружение обязательно. Описи таких предметов в качестве самостоятельных документов составляются не всегда. Это прямо предусмотрено лишь применительно к имуществу, полученному в результате преступных действий либо нажитому преступным путем, обнаруженному при производстве следственных действий и подвергнутому аресту (п. 3.1 ч. 2 ст. 82 УПК).

В отношении данных предметов в ч. 2 ст. 72 Федерального закона «Об исполнительном производстве» (в ред. Федерального закона от 8 декабря 2003 г.) указано: «Конфискации подлежит имущество осужденного, включенное в опись»[772].

Описание других вещественных доказательств не связано с производством ареста. Но оно непременно осуществляется посредством записей в протоколах следственных действий (ч. 2 ст. 81, ч. 3 ст. 177, ч. 2 ст. 180, ч. 13 ст. 182, ч. 2 ст. 183 УПК).

Можно заключить, что имущество, подлежащее конфискации, и имущество, подвергнутое аресту, — это перекрещивающиеся понятия. Конфискуется не все и не только то, что подвергнуто аресту. Арестовывается также не все и не только то, что может быть конфисковано по приговору суда.

Установление соотношения двух данных терминов не позволяет согласиться и с одним из авторов «Комментария к Уголовному кодексу Российской Федерации», который утверждает: «С объективной стороны преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 312 УК, характеризуется активными действиями виновного по сокрытию имущества осужденного, которое органами предварительного расследования не было арестовано...»[773]

Законодатель охарактеризовал объективную сторону анализируемого состава преступления, указав только на признаки деяния. Казалось бы, название статьи («Незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации») ориентирует на признание формой такого деяния активного поведения — действия. Однако диспозиция ч. 2 ст. 312 УК скорее свидетельствует об обратном. Предусмотренное здесь преступление по своей сути является бездействием, оно есть уклонение от исполнения обязанности согласовывать свое поведение с решением о конфискации определенного имущества, содержащимся в обвинительном приговоре суда. При этом присвоение и сокрытие имущества, подлежащего конфискации по приговору суда, названы законодателем в качестве ориентира для определения способа совершения преступления. С одной стороны, перечень таких способов остается открытым. С другой стороны, само по себе установление такого ориентира должно нацеливать правоприменителя на ограничительное толкование понятия «иное уклонение». На наш взгляд, подобный прием имеет то же самое назначение, что и указание в других статьях УК на «злостность» или «систематичность» уклонения. Думается, что в ч. 2 ст. 312 УК речь идет о таком общественно опасном поведении обязанного к определенным действиям лица, которое исключает или значительно затрудняет реализацию соответствующей части обвинительного приговора суда и тем самым мешает новому собственнику конфискованного имущества осуществлять свои полномочия.

Понятие «сокрытие» было охарактеризовано применительно к составу преступления, предусмотренному в ч. 1 ст. 312 УК.

Что же касается понятия присвоения, то его содержание соответствует содержанию того же термина, употребленного в ст. 160 УК. Препятствий для такой интерпретации, думается, теперь нет никаких. После изменения санкции части 1 ст. 160 УК[774] санкция за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 312 УК, оказалась более суровой как в части минимума, так и в части максимума. Она, таким образом, позволяет учесть возможное причинение вреда не одному, а двум объектам уголовно-правовой охраны.

В юридической литературе приводятся различные примеры так называемого иного уклонения от исполнения вступившего в законную силу приговора суда о конфискации имущества. К таковому, в частности, относят непередачу вверенного имущества судебному исполнителю для его реализации, обман судебного исполнителя относительно сохранности имущества[775], неявку лица, у которого находится конфискованное имущество, в установленное время или место для передачи имущества судебному исполнителю для его реализации, обман судебного исполнителя по поводу порчи или уничтожения имущества в силу стихийного бедствия или потери[776], дарение имущества, подмена его другими вещами, воспрепятствование изъятию имущества во время исполнения приговора (отказ передать ключи и т. п.)[777], представление ложной информации о невозможности доставки имущества, его гибели, о наличии обстоятельств, якобы затрудняющих исполнение приговора и т. д.[778]

Нетрудно, думается, увидеть в этих примерах общее свойство, с которым авторы связывают понятие «иное уклонение от исполнения вступившего в законную силу приговора суда о конфискации имущества». Во всех случаях речь идет о воспрепятствовании деятельности судебного пристава-исполнителя. Но, на наш взгляд, такой подход необоснованно сужает сферу применения ч. 2 ст. 312 УК.

Можно предположить, что слово «уклонение» происходит от глагола «уклониться». Авторы одного из словарей приписывают данному глаголу следующие значения: «1) ... отодвинуться, отклониться в сторону, чтобы избежать чего-нибудь... 2) ... отойти от прямого направления, 3) ... избегая чего-нибудь, устраниться, отказаться от чего-нибудь... »[779]

Применительно к ст. 312 УК интересующий нас термин, думается, означает неисполнение своих обязанностей всеми, кто является адресатом требований, выраженных в приговоре суда о назначении конфискации имущества.

К таким лицам с учетом содержания ст. 72 упомянутого выше Федерального закона «Об исполнительном производстве» должны быть отнесены:

1) судебный пристав-исполнитель;

2) лица, которым подлежащее конфискации имущество передано на хранение.

В обязанности судебного пристава-исполнителя входит:

1) немедленно по получении судебного акта о конфискации имущества, приобретенного в результате преступных действий либо нажитого преступным путем, копии описи имущества и копии приговора суда проверить наличие имущества, указанного в описи;

2) передать это имущество на хранение, а при необходимости опломбировать его и опечатать;

3) принять необходимые меры для обеспечения сохранности имущества;

4) составить новую опись, которая затем утверждается судьей (ч. 3 ст. 72 Федерального закона «Об исполнительном производстве»)[780].

Обязанности хранителя конфискованного имущества аналогичны обязанностям лица, которому передано на ответственное хранение арестованное имущество.

Представляется, что все проявления иного уклонения от исполнения вступившего в законную силу приговора суда о назначении конфискации имущества можно разделить на две группы:

1) уклонение судебного пристава-исполнителя от выполнения своих обязанностей по исполнению приговора суда в соответствующей части (невнесение имущества, подлежащего конфискации, в новую опись, отказ от изъятия имущества, включенного в опись, без законных на то оснований и т. д.);

2) уклонение хранителя конфискованного имущества от выполнения своих обязанностей (отказ передать судебному приставу-исполнителю конфискуемое имущество, уничтожение данного имущества и т. п.).

Нелогично, думается, оставлять за рамками состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 312 УК, поведение судебного пристава-исполнителя, сознательно не выполняющего свои обязанности по исполнению приговора суда о конфискации имущества. Он основная фигура в этом процессе. Сутью подобного поведения является посягательство на общественные отношения, обеспечивающие обязательность судебного акта в части применения конфискации имущества, а не просто должностное злоупотребление, которое наказывается в уголовном порядке лишь при наличии корыстной или иной личной заинтересованности (ч. 1 ст. 285 УК). Другое дело, что при наличии всех признаков преступления, предусмотренного ст. 285 УК, возникает вопрос о совокупности двух названных посягательств. Но в данном случае, думается, речи о совокупности идти не должно.

Состав преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 312 УК, на наш взгляд, может быть охарактеризован как состав так называемого альтернативно-должностного преступления. И. Я. Козаченко и З. А. Николаева, давая рекомендации по квалификации подобных деяний, верно отмечают, что в тех случаях, когда в законе не содержится прямого указания на возможность совершения преступления должностным лицом с использованием служебного положения, но это с очевидностью вытекает из содержания диспозиции данной нормы, предпочтение должно отдаваться альтернативно-должностному составу[781]. Хотя в ч. 2 ст. 312 УК прямо не указывается на возможность совершения преступления должностным лицом с использованием служебного положения, но эта возможность прямо вытекает из закона, ибо, как было выяснено, обязанность исполнить приговор в части конфискации имущества прямо возложена, прежде всего, на должностное лицо — судебного пристава-исполнителя.

В реальной действительности возможны такие формы поведения граждан, которые значительно затрудняют исполнение приговора суда о конфискации имущества, но при этом не могут рассматриваться в качестве уклонения от исполнения обязанностей по исполнению, поскольку виновные в таком поведении никакими специальными обязанностями по исполнению приговора о конфискации имущества не наделены. Подобным лицом может, в частности, оказаться осужденный, создающий препятствия для деятельности судебного исполнителя или хранителя имущества. В этой связи правомерна постановка вопроса о необходимости регламентации в ч. 2 ст. 312 УК ответственности не только за уклонение от исполнения приговора суда о назначении конфискации имущества, но и за воспрепятствование его исполнению, поскольку таковое по уровню общественной опасности аналогично анализируемому посягательству. В частности, в плане причинения вреда объекту посягательства, предусмотренного ч. 2 ст. 312 УК, нет большой разницы между действиями по уничтожению конфискуемого имущества, совершаемыми лицом, которому данное имущество было передано на хранение, и уничтожением этого имущества, скажем, осужденным, который хранителем имущества не был назначен.

Для данного преступления, как и для других преступных посягательств против правосудия, характерна умышленная форма вины. При этом содержанием умысла виновного должны охватываться свойства объекта и предмета преступления, фактическая сторона совершаемого деяния, его незаконный характер и собственное правовое положение виновного в отношении исполнения приговора о назначении конфискации имущества.

За преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 312 УК, установлена более суровая санкция, чем за преступление, предусмотренное ч. 1 названной статьи. К тому же незаконные действия в отношении имущества, подлежащего конфискации, являются преступлением средней тяжести, тогда как деяние, совершенное в отношении имущества, подвергнутого описи либо аресту, отнесено законодателем к преступлениям небольшой тяжести, о чем свидетельствует соотношение соответствующих санкций.

В свете сказанного отчетливо проявляется необходимость разграничения двух посягательств, ответственность за которые регламентируется в одной статье. Благодаря ч. 1 ст. 312 УК обеспечивается обязательность судебного акта о наложении ареста на имущество, а опосредованно и обязательность различных итоговых решений по вопросам об имущественных взысканиях. Основным объектом преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 312 УК, являются общественные отношения, обеспечивающие обязательность обвинительного приговора суда в части применения конфискации имущества в порядке решения вопроса о судьбе вещественных доказательств. Кроме того, для последнего преступления характерен дополнительный объект, это преступление причиняет вред или создает угрозу причинения вреда отношениям государственной собственности.

Различаются и свойства предмета. Предметом преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 312 УК, является только имущество, подвергнутое описи или аресту и переданное на ответственное хранение, либо денежные средства (вклады), на которые наложен арест. А предметом незаконных действий, предусмотренных ч. 2 указанной статьи, является имущество, в отношении которого судом в приговоре было принято решение о конфискации.

Различны свойства субъектов рассматриваемых преступлений. По ч. 1 ст. 312 УК нести ответственность может лишь лицо, которому имущество было передано на ответственное хранение, либо служащий кредитной организации, а по ч. 2 — лицо, на которое возложены обязанности по исполнению приговора суда о конфискации имущества.

Несколько различается и перечень деяний, входящих в объективную сторону сравниваемых преступлений. Разница в основном объясняется своеобразием субъектного состава, спецификой объекта и предмета преступления.