Отступление от сюжета (фрагмент I).

Итак, на протяжении более чем двух десятилетий считалось, что во второй половине августа 1979 г. насильник из восточного Сакраменто исчез. С ним связывались 48 эпизодов изнасилований и попыток изнасилований, которые более или менее подробно описаны как в начале этой книги, так и в двух её предшествующих частях. Общее же число разного рода криминальных деяний, приписываемых Гиене помимо изнасилований — речь идёт о проникновениях в жилища разной степени успешности и связанных с этим хищений и порчей имущества — достигает 120. О некоторых из этих инцидентов рассказывалось, о каких-то — упоминалось вкратце, другие вообще обойдены молчанием ввиду крайней затруднительности воспроизвести даже кратко такой массив информации.

В отношении некоторых происшествий — как изнасилований, так и проникновений в дома — существуют сомнения в том, что они явились делом рук Гиены. Со стороны преступников представляется весьма разумным «закосить» под всем известного маньяка, дабы не привлекать внимания именно к себе, поэтому появление имитаторов следует считать процессом нормальным и даже типичным. Было бы странно, если бы таковые не появились. Но, даже с поправкой на предполагаемую криминальную активность имитаторов, порядок приведенных выше чисел — 48 нападений разной степени успешности и 120 проникновений в жилища или попыток таковых — представляется правдоподобным и адекватным той динамике, которую Гиена продемонстрировал за 38 месяцев своей активности.

В предшествующих частях этой книги предпринимались попытки анализа присущего этому преступнику стереотипа криминального поведения, делались предположения об обстоятельствах его жизни, характере профессиональной деятельности, состояния здоровья и пр. деталях, объективно способных персонифицировать этого человека. Другими словами, способных помочь опознать его из числа нескольких подозреваемых, формально удовлетворяющих описаниям свидетелей и потерпевших и не имеющих alibi на время совершения преступлений. В ходе этого анализа были сделаны предположения о наличии у преступника гормонального заболевания, о согласованных действиях двух человек, сознательно придерживающихся единой манеры поведения, о том, что в протяжении долгого времени Гиена имел довольно необычную загрузку по дням недели, видимо, связанную с какими-то семейными обстоятельствами, о том, что на определенном этапе своей жизни ему приходилось бывать в помещениях, в которых работали дизайнеры-оформители с необычными красками и т. п. Нет смысла повторять сейчас эти предположения и выводы, читатель всегда может вернуться к предыдущим частям книги и освежить их в памяти.

Что в этом смысле нам даёт последний период активности Гиены (с марта по август 1979 г.)? Дополняет ли он сделанные ранее выводы? Отменяет ли их как ошибочные? Позволяет ли сделать новые предположения?

Необычные детали нападения на Джин Бомонт и Брэда Эриксона.

Прежде всего, очень интересными представляются детали нападения Гиены на Джин Бомонт и Брэда Эриксона, произошедшего вечером 4 апреля 1979 г. (эпизод №44). Напомним, что преступник сначала привёл связанную женщину в комнату, ближе всего расположенную к входной двери, там завязал ей глаза и накрыл одеялом с головой. И только после этого раздался стук в окно… согласитесь, очень любопытная синхронизация! Да и целеполагание подобных действий, если они действительно произошли так и в такой последовательности, как об этом рассказала полиции потерпевшая, может показаться лишенным смысла.

Однако, не следует спешить с обвинениями Джин Бомонт в фантазировании, поскольку анализ интригующей ситуации может привести к совсем иным выводам.

Прежде всего, нельзя не признать, что нападение на Бомонт и Эриксона многими деталями очень напоминает нападение на байкера Харви Весткотта и его подругу Маргарет Лопес (речь идёт об эпизоде №24, нападении на восточной окраине города Сакраменто в ночь на 1 октября 1977 г., описанном в книге II «Истории Гиены»). Тогда преступник точно так же сначала увёл женщину в комнату, расположенную возле входной двери, после чего последовал стук подельника в дверь. Кстати, в том эпизоде присутствие на месте совершения преступления второго человека не вызывало особых сомнений, что, кстати, служило одним из самых веских доводов в пользу того, что изнасилование совершено вовсе не Гиеной (на самом деле эти опасения напрасны, мы можем не сомневаться в том, что на Весткотта и Лопес нападал именно Гиена, но сейчас мы говорим немного о другом).

Задумаемся вот над чем: не может ли стук означать, что кто-то снаружи извещает о своём появлении, а прямо наоборот — находящийся внутри подзывает к себе человека снаружи?

Согласно показаниям Бомонт и Эриксона, нападение осуществлял тот преступник, которого мы ранее обозначили условным именем «Гиена №1», т.е. тот, кого обычно описывают как худощавого мужчину среднего роста с пенисом размером 10—12 см. Однако, размер полового органа насильника, совершившего половой акт с Бомонт, характеризовался как очень маленький, 2—3 дюйма (т.е. 5—7,5 см.), что не соответствует описанию «Гиены №1». Однако, если мы предположим, что на самом деле половой акт с потерпевшей осуществил «Гиена №2», тот, что повыше ростом, более плотный и с несуразно коротким пенисом, то всё моментально встаёт на свои места. Это предположение даёт прекрасное объяснение нестыковок в описаниях, какие отмечались и ранее (но сразу же подчеркнём, что речь ведётся отнюдь не обо всех случаях нападений, а лишь о некоторых!).

В том, что такое предположение не только имеет право на существование, но и очень вероятно, нас убеждает следующая деталь: и в эпизоде №24, и в эпизоде №44 стук раздавался после того, как на глаза жертвы накладывалась повязка. Подельники между собой не разговаривали и передвигались почти беззвучно, в силу чего жертвы даже не догадывались, что в доме находятся двое преступников.

Именно для того, чтобы скрыть действия в паре, в дом всегда проникал только один из преступников. Цель такого поведения с одной стороны очень проста, а с другой — парадоксальна — приметы разных людей в описаниях потерпевших совмещались в одном человеке. А это создавало серьёзную путаницу в описании примет насильника и, следовательно, сильно затрудняло его опознание в случае задержания. У подобного разделения преступников — один остаётся снаружи, а другой проникает в дом и осуществляет связывание — могла быть и другая немаловажная цель. Находившийся возле дома преступник мог подстраховывать товарища, скажем, он мог перехватить убегавшую с места преступления жертву, или, наоборот, задержать кого-то, кто направлялся к дому.

Предположение о действиях, по крайней мере, эпизодических, двух преступников, высказывалось нами и ранее, но именно обстоятельства нападения в ночь на 5 апреля 1979 г. представляются весомым ему подтверждением. Мы не можем утверждать, что это доказанный факт, просто потому что это не факт, но психологическая достоверность и наше представление о присущей преступнику логике убеждают нас в том, что это эмпирическое открытие, скорее всего, верно.

Существовали два преступника, действовавшие в очень схожей манере и притом согласованно. Полицейскими расследованиями и массовым сознанием они оказались объединены в образ одного-единственного насильника из восточного Сакраменто.

Совершение полового акта в полной тишине.

В пользу того, что преступников действительно было двое (и они всячески скрывали это обстоятельство), довольно убедительно свидетельствуют детали изнасилования Джин Бомонт (речь идёт о нападении 4 апреля 1979 г. — это эпизод №44). Гиена, как мы уже хорошо знаем, был довольно говорлив; независимо от того, успокаивал ли он жертву или запугивал, он обычно делал это весьма многословно. Можно даже сказать — избыточно многословно. Однако изнасилование Джин Бомонт произошло в полной тишине, что для насильника из восточного Сакраменто выглядит скорее исключением, нежели правилом. Что может означать такая странность? По мнению автора, столь нетипичное для преступника поведение объясняется тем, что половой акт с потерпевшей осуществлял не тот человек, который первоначально проник в дом и осуществил связывание. Потерпевшая могла заметить разницу в голосе и на этом основании сделать обоснованный и совершенно правильный вывод о том, что в преступлении участвуют два человека. Надо иметь в виду, что хотя шёпот искажает голос и является до некоторой степени удачной формой его маскировки, тем не менее, шёпот двух разных людей объективно различается, и слушателю не составляет труда понять, что он слышит голоса разных людей.

Похищение из кошелька половины денег.

Ещё одна исключительно интересная деталь, настоятельно требующая объяснения, заключается в другой странности нападения на пару Эриксон — Бомонт (речь идёт о том же самом нападении 4 апреля 1979 г., которое мы условно обозначаем как эпизод №44). Речь идёт о том, что преступник, обнаружив в кошельке Брэда Эриксона 3200$ наличными, взял почему-то 1600$. Удивляет, кстати, точность отсчитанных денег — нападавший забрал ровно половину. В России есть половица «последнее даже вор не забирает», но она никак не применима к данному случаю. Во-первых, понятно, что человек, оставивший в кошельке столько денег, не может считаться бедным, а стало быть, никакого снисхождения со стороны грабителя не заслуживал. А во-вторых, Гиена уже не раз показал себя человеком абсолютно бессовестным, поэтому всерьёз рассчитывать на его великодушие по меньшей мере опрометчиво и даже наивно. Так почему же он забрал только половину обнаруженных в кошельке Брэда Эриксона денег? По мнению автора, перед нами свидетельство действий двух преступников, причём действий не до конца согласованных. Один из преступников, узнав у Брэда, где оставлены деньги, отправился за кошельком, нашёл его, отсчитал ровно половину обнаруженной суммы, а вторую оставил для товарища, дабы тот забрал её сам. Кошелёк преступник перенёс из гаража (тот был оставлен хозяином в автомашине) в гостиную и оставлен на видном месте. Второй преступник, по-видимому, в это время отсутствовал, а когда он появился, напарник сообщил ему о деньгах, которые оставлены на столике в гостиной. Однако второй грабитель то ли неправильно понял сказанное, то ли попросту забыл об этом, то ли оказался чем-то отвлечён — в общем, кошелёк он не увидел и деньги не забрал.

Примечательно, что американские полицейские, отметив ту странную деталь, что похищена только половина суммы, далее констатации факта не пошли. То есть, отнеслись к нему как к своего рода казусу, исключению из правил.

Имитация полового акта.

Мы можем довольно уверенно утверждать, что Гиеной во время его нападений двигала очень сильная, можно даже сказать, жгучая обида на женщин, связанная с интимной сферой отношений между полами. Предположения такого рода делались нами ранее, когда комментировался маленький размер пениса преступника. Теперь же мы можем говорить о перенесенной преступником обиде не в предположительной, а утвердительной форме. Мы не знаем, что именно послужило причиной оскорбления мужского достоинства Гиены, но то, что такое оскорбление со стороны женщины — интимного партнёра — имело место, можно не сомневаться.

На это довольно явно указывают обстоятельства изнасилования 2 июня 1979 г. Памелы Оливера (эпизод №45). Напомним, что произошедший половой акт имел характер сугубо символический. Преступник с большим трудом со второй попытки сумел овладеть жертвой и сразу же после проникновения извлёк пенис. Очевидно, что никакого физического удовлетворения подобное одиночное движение (фрикция) доставить не могло. Более того, после этой единственной фрикции насильник быстро ушёл, не осуществив эякуляцию.

Совершенно очевидно, что его привлекала отнюдь не физиологическая сторона полового акта, а его психологический компонент, который для насильника выражался в грубом принуждении и унижении жертвы. В процессе совершения преступления насильник принимал на себя «функцию Бога» — он мог помыкать жертвой по собственному желанию и был властен над её жизнью и смертью. Это довольно типично для сексуальных преступников, но подавляющее их большинство, наслаждаясь «функцией Бога», не отказываются при этом от секса с жертвой.

В данном же случае мы видим именно отказ. Чем он может быть обусловлен?

Совершенно очевидно, что преступнику важен отнюдь не сам половой акт, поскольку он был готов довольствоваться его довольно примитивной имитацией. При этом сам по себе секс для Гиены был очень важен, ведь все его помыслы и усилия направлялись именно на это, а отнюдь не на хищения денег и имущества.

Так с чем же мы имеем дело в данном случае?

Имитация полового акта преследовала цель не физического удовлетворения Гиены, а психоэмоционального. Посредством символических действий преступник компенсировал некие тревожащие воспоминания и обретал спокойствие, психологический комфорт. Потребность в такой довольно необычной компенсации обуславливалась объективным существованием тяжелого и болезненного стресса, связанного с половой сферой. Этот психотравмирующий инцидент вряд ли произошёл задолго до начала криминальной активности Гиены, по-видимому, он имел место в 1975 г., возможно, в первой половине 1976 г. Упомянутый стресс был связан именно с женщиной, а не мужчиной, поскольку если бы негативные эмоции Гиены ассоциировались с мужчиной, то и агрессия преступника была бы направлена на мужчин.

Почему это важно? Зачем мы вообще об этом рассуждаем? Данный вывод довольно важен по нескольким объективным причинам. Во-первых, он имеет ценность как ориентирующий признак, поскольку описанный стресс мог повлечь явные для окружающих последствия, скажем, попытку самоубийства, агрессию в отношении сексуального партнёра, обращение к психоаналитику и т. п. Во-вторых, осведомленность о подобной жизненной ситуации вооружала сотрудников правоохранительных органов весьма полезной при допросах обвиняемого информацией, которую можно было эффективно использовать для установки необходимого психологического контакта.

Действия преступника без перчаток.

Во время изнасилования Эллен Серро в ночь на 11 июня 1979 г. (эпизод №46) преступник прикасался к её телу голой рукой, причём делал это неоднократно. Женщина даже отметила довольно необычные особенности его рук — они были маленькие, пухлые, нежные, не похожие на мужские. Напомним, что Гиена касался жертв голыми руками только в первых нападениях, т.е. в 1976 г., затем перестал так поступать. Сотрудники Группы «Западня» даже заподозрили, что преступник узнал о появлении новой технологии фиксации отпечатков пальцев, оставленных на человеческом теле. Криминалисты округа Сакраменто обучились этой методике в числе первых, на тот момент времени она была совершенно секретна, да и теперь, кстати, она мало кому известна и применяется очень редко. В своём месте мы довольно подробно рассматривали этот вопрос, так что вряд ли это нужно делать повторно.

Итак, в начале июня 1979 г. Гиена почему-то изменил свою укоренившуюся привычку и позволил себе прикасаться к жертве голой рукой. Причём, у нас нет никаких сомнений в том, что преступление в отношении Серро связано именно с Гиеной и никем иным — дело в том, что сперма преступника была выявлена криминалистами и уже в 21 столетии подверглась молекулярно-генетическому исследованию, которое и подтвердило его происхождение именно от этого человека. В своём месте мы ещё будем говорить об этом подробнее, пока же просто отметим данное обстоятельство, как аксиому. Изнасилование Серро действительно совершил Гиена, который почему-то позволил себе видоизменить поведенческий шаблон (причём, шаблон очень правильный, разумный и объективно оправданный).

Почему?

Наиболее вероятным представляется такой ответ: преступник знал, что криминалистическая лаборатория округа Контра-Коста не направляла своих специалистов в Сакраменто для обучения методике фиксации потожировых следов рук на человеческом теле. Ещё раз подчеркнём, способ этот был и поныне остаётся весьма экзотичным и сложным в применении, он требует использования сильно ядовитого цианового суперклея и специальной техники, его практическое освоение представляет собой нетривиальную задачу. В конце 1970-х гг. далеко не во всех из 58 округов штата Калифорния имелись криминалисты, прошедшие необходимую подготовку. В столичном округе Сакраменто такие криминалисты были, а вот в Контра-Коста — нет. Поэтому при нападениях на территории округа Сакраменто преступник перчаток не снимал, а в округе Контра-Коста позволил себе от этого правила отступить.

Впрочем, если быть совсем точным, то в Контра-Коста имелся один криминалист — всего один! — знакомый с этой методикой. Он выезжал в дом Серро и проводил осмотр потерпевшей с целью обнаружения отпечатков пальцев преступника. Осмотр этот оказался безрезультатным, но для нас сейчас данная деталь совершенно не важна. А важно другое: этот специалист проходил переподготовку на курсах повышения квалификации в Сакраменто в 1977 г., будучи работником криминалистической лаборатории округа Лос-Анджелес. После этого он переехал на север, в округ Контра-Коста, где и устроился работать в тамошнюю лабораторию. Этих деталей преступник, видимо, не знал и исходил из того, что нужных специалистов на месте преступления не окажется.

Т.о., мы в который уже раз сталкиваемся в необычайной информированностью Гиены о состоянии расследования. Нельзя в этой связи не вспомнить детектива Кэрол Дэйли, сотрудника Группы «Западня», настаивавшей на том, что преступник является сотрудником правоохранительных органов, действовавших на территории округа Сакраменто (службы шерифа или одного из департаментов полиции). Да и подозрения сержанта Рэя Бионди, считавшего, что Гиена мог быть связан либо с военной полицией, либо с военно-воздушными силами (и на этом основании затеявшего проверку военного персонала авиабазы «Мазер»), также приходят на ум.

По мнению автора, рассматриваемая деталь — т.е. прикосновения к жертве голыми руками — подтверждает предположение о хорошей осведомленности преступника о возможностях правоохранительных органов. Подобная осведомленность не может быть объяснена чтением газет, просмотром кинофильмов или получением информации из иных открытых источников. Гиена явно имел контакты в руководстве правоохранительным сообществом штата Калифорния и хорошо представлял то состояние, в котором находится расследование.

Вероятность преступных действий двух или даже трёх насильников-невыделителей, не связанных между собою.

Нельзя, пожалуй, обойти молчанием и предположение о возможном одновременном действии в разных округах Калифорнии двух или даже трёх насильников-невыделителей. Этот вопрос рассматривался ещё в период активности Гиены, когда стало ясно, что очень схожие преступления происходят на территории разных округов, причём порой с очень небольшим интервалом. Предположение о действиях двух или большего числа невыделителей напрямую упиралось в проблему возможного появления имитаторов. Разумеется, аналогичные предположения возникали и позднее, вплоть до проведения молекулярно-генетических экспертиз. Неудивительно, что детективы задавали судебным медикам вопрос о возможности уточнения параметров спермы насильника, выявляемой в ходе обследования потерпевших и улик.

Такое уточнение было возможно. Из анализов эякулята насильника можно было сделать вывод, что тот являлся невыделителем группового антигена, при этом в его крови присутствовала фосфоглюкомутаза вида PGM 2—1. Фосфоглюкомутаза — это фермент, т.н. фактор крови, организующий углеводный обмен в организме человека. Существуют три его разновидности, условно обозначаемые PGM 1, PGM 2 и PGM 2—1. Встречаются они с разной частотой, наиболее распространена фосфоглюкомутаза формы PGM 1, которая фиксируется примерно у 50% людей европеоидной расы. Фактор крови вида PGM 2—1 встречается несколько реже, примерно у 35% населения.

Таким образом, наличие во всех случаях одинакового фактора крови служило дополнительным ориентирующим следствие признаком, поскольку позволяло до некоторой степени ограничить круг подозреваемых.

Как неоднократно отмечалось в предыдущих частях этой книги, общее количество невыделителей группового антигена составляет примерно 20% человеческой популяции. Из этих 20% только 35% являлись носителем фосфоглюкомутазы вида PGM 2—1, таким образом, в необходимую выборку попадало всего лишь 7% населения. А если принять во внимание, что предположительно была известна и группа крови насильника, которая встречалась на территории США примерно у 35% населения, то выборка становилась ещё точнее (а именно: 0,2*0,35*0,35=0,0245 или 2,45% населения).

Конечно, такая величина отнюдь не исключала возможность совпадений, но подумайте сами — из каждой сотни подозреваемых 97 человек можно было отсеять, основываясь лишь на анализе крови! Это огромное облегчение для следствия, хотя, конечно же, до точности молекулярно-генетических экспертиз технологиям того времени было очень далеко.

Комбинация упомянутых двух признаков — невыделительства и присутствия в сперме фосфоглюкомутазы вида PGM 2—1 — расценивалось следствием как серьёзный довод в пользу того, что по крайней мере часть преступлений, совершенных в районе залива Сан-Франциско во второй половине 1978 г. — первой половине 1979 г. и связываемых с Гиеной, действительно совершены им, а не подражателем (речь идёт об эпизодах №№39, 42 и 46).

Оскорбления Клэя Серро — первый случай вербальной агрессии Гиены в отношении мужчины.

Во время нападения на Клэя и Эллен Серро, совершенном 11 июня 1979 г. (эпизод №46), преступник позволил себе несколько издевательских реплик, которые были адресованы мужчине. Он высказался в таком духе: «Тебе не понравится то, что я собираюсь сделать с твоей женой, но тебе придётся смириться». Позднее, возвращаясь в спальню, чтобы удостовериться в том, что мужчина не предпринимает попыток сбежать, он повторял: «И как ты будешь с этим жить?» — или что-то подобное. Ранее отмечалось, что Гиена не демонстрировал в отношении мужчин какой-то особой агрессии или цинизма. Если ему и приходилось действовать грубо, то грубость эта представляла собой лишь реакцию на неповиновение. Убедившись, что мужчина угрозы не представляет, преступник обычно терял к нему интерес и лишь время от времени проверял, не пытается ли тот подняться с кровати.

В этой связи достойна упоминания и такая довольно необычная черта, присущая Гиене, как попытка отыскать предлог для увода женщины из спальни. Обычно он говорил, что ему необходимо, чтобы женщина показала, где оставила кошелёк, или нечто аналогичное. То есть преступник не стремился раздражать самолюбие и без того униженных мужчин и действовал даже деликатно, разумеется, в том контексте, который допустим с учётом обстоятельств происходившего. При этом с женщинами Гиена не особенно церемонился и вербально оскорблял их, не выбирая слов.

И вдруг преступник допускает выпад в адрес Клэя Серро. Можно было бы усомниться в том, что это преступление действительно совершено Гиеной, но — нет! — оснований для таких сомнений нет. В этом эпизоде имело место семяизвержение и из результатов анализа эякулята мы знаем, что насильником явился невыделитель группового антигена и носитель фосфоглюкомутазы вида PGM 2—1, мы в предыдущем пункте как раз говорили об этом. Так что не станем умножать чмсло сущностей сверх необходимого и согласимся с тем, что в доме Серро действовал именно Гиена.

Но что же тогда означает его потребность унизить мужа изнасилованной женщины?

Рост агрессии сексуального преступника представляет собой явление объективное и в каком-то смысле даже очевидное. Безнаказанность кружит голову всем негодяям, а в случае сексуальных многоэпизодных преступников унижение жертвы — сначала вербальное, а потом и физическое — служит кроме того дополнительным возбуждающим фактором, ведь стереотипные действия довольно быстро приедаются. Можно сказать, что в этом отношении Гиена являлся скорее нетипичным преступником, поскольку прекрасно контролировал как собственное поведение, так и эмоции.

Этот контроль можно было бы назвать идеальным, но в реальной жизни ничего идеального нет. А потому в случае с Клэем Серро мы видим отказ преступника от хорошо продуманной схемы. Думается, что это связано с ростом внутренней потребности унизить жертву, которую с каждым разом Гиене всё сложнее было контролировать. Перед нами серьёзный индикатор того, что фантазии преступника неумолимо трансформируются и делаются всё более злобными и неуправляемыми.

Преступник с каждым разом становился всё опаснее, и можно было не сомневаться, что внутренне он уже был готов пролить кровь жертвы. Возможно, с точки зрения его внутреннего комфорта, ему было бы приятнее, чтобы жертва выразила протест или неповиновение действием, и Гиена своими словами фактически принялся провоцировать связанного Клэя на это. Поддайся Клэй на провокацию, преступник с лёгкостью пустил бы в ход оружие, но поскольку Серро всё время лежал молча и неподвижно, повода для убийства не возникло. Скорее всего, насильник был не готов убивать связанного человека, точно барана на бойне, какие-то остатки совести или, наоборот, гордыня, не позволяли Гиене лишать человека жизни безо всякого мотива…

Поэтому Клэй Серро остался жив, а мы получили своего рода загадку, которая на самом деле, по мнению автора, не очень-то и загадочна.

Надпись на нейлоновой куртке.

Наличие на синей куртке преступника жёлтой или золотистой надписи, содержавшей буквы «CORN» (что было зафиксировано в эпизоде №48, последнем из числа приписывавшихся Гиене на протяжении 1980-1990-х гг.), загадало правоохранителям серьёзную загадку. Отдали дань этой головоломке и многие американские самодеятельные исследователи истории Гиены, которые, прямо скажем, ничего дельного не предложили. Поскольку возможное значение этой надписи заинтересует и кого-то из русскоязычных читателей, имеет смысл высказать собственное суждение по данному поводу.

По мнению автора, прежде всего, следует принять во внимание результат работы детективов, бившихся над смыслом упомянутого буквосочетания. Точнее сказать, полное отсутствие результата. Если бы что-то значимое или осмысленное из этой надписи проистекало, то какие-то оперативно-розыскные мероприятия были бы проведены. Но — нет! — ничего такого не произошло.

Есть такое ощущение, что эта надпись — не более чем очередная мистификация со стороны Гиены, число которых мы, наверное, даже не сможем определить. Те, кто внимательно читал предыдущие книги, наверняка помнят и окурки, и пустые пивные банки, и банки из-под «Пепски-колы» и многое-многое другое, что оказывалось либо на местах совершения преступлений, либо в непосредственной близости от них и могло быть связано с насильником из восточного Сакраменто. Даже замшевая куртка фигурировала, приобретенная в магазине, где закупались гомосексуалисты. Из той же серии дезориентирующих признаков можно упомянуть и обувь несуразно большого для человека ростом 175—177 см. размера, заикание, мексиканский акцент, акцент выходца из Юго-Восточной Азии и пр.

Гиена, безусловно, очень много думал над тем, чтобы оставлять ложные улики, и результат этих размышлений налицо — он совершал нападения с очень высокой степенью самоконтроля и действовал очень продуманно. Его преступления почти идеальны, причём, планку он держал на протяжении 3 лет, не допуская грубых ошибок.

И вдруг преступник надевает тёмно-синюю куртку с контрастной надписью, сделанной золотым или жёлтым цветом. Это ни в какие ворота не лезет, это против всех правил! Гиена всегда был очень внимателен при подборе цветовой гаммы одежды — все её детали (штаны, куртка, перчатки, лыжная маска) всегда тёмных цветов. Всего один раз (!) из 48 эпизодов он использовал белую лыжную маску. Иногда свидетели и потерпевшие сообщали о белой спортивной обуви, но надо понимать, что белый цвет обуви — это ненадолго, особенно в том случае, когда человеку приходится много ходить по траве, открытому грунту, влезать на деревья и т. п. При подобной эксплуатации белая обувь станет не белой очень быстро, что преступник явно учитывал в своих расчётах.

Но вот надеть куртку с контрастной надписью… неужели кто-то всерьёз думает, что такой преступник, как Гиена, не заметил такой «мелочи»? Категорически не верится! Причём надпись оказалась не имеющей смысла. Сами задумайтесь, неужели такое может быть случайным? Конечно же, нет! Но если Гиена надел такую куртку, значит, в том крылся некий расчёт.

А расчёт заключался в том, чтобы подкинуть детективам очередной след, который их никуда не приведёт. Тонкая нейлоновая куртка стоила в те годы в США 2,5$, баллончик жёлтой краски — полдоллара, изготовление простейшего трафарета надписи «CORN» при помощи линейки потребовало бы не более 10 минут. Ещё минута — две на то, чтобы нанести краску на одежду, дать ей высохнуть и — вуаля! — «уникальная куртка» готова. Низкое качество подобной работы значения не имеет, поскольку никто из свидетелей или потерпевших не заметит этого в темноте. Вещь это одноразовая, подлежащая уничтожению, цена — грошовая.

Изготовить подобную «уникальную куртку» очень просто и потому расстаться с ней не жаль, а вот проку от неё может быть немало.

Что бесполезные потуги правоохранительных органов и подтвердили.