4.4. Уклонение от отбывания лишения свободы (ст. 314 УК)

Статья 314 УК (в редакции Федерального закона от 9 марта 2001 г.) устанавливает ответственность за «невозвращение лица, осужденного к лишению свободы, которому разрешен выезд за пределы места лишения свободы либо которому предоставлена отсрочка исполнения приговора суда или отбывания наказания, по истечении срока выезда или отсрочки». Содержание приведенной статьи, ее наименование, а также место в системе Особенной части позволяет, на наш взгляд, определить основной объект предусмотренного здесь преступления как общественные отношения, обеспечивающие обязательность судебного акта в части отбывания осужденным наказания в виде лишения свободы. Считать таким объектом нормальную деятельность органов и учреждений, исполняющих наказание в виде лишения свободы[855], либо «нормальное функционирование исправительно-трудовых учреждений»[856], либо «нормальную деятельность исправительно-трудового учреждения по обеспечению исполнения наказания в виде лишения свободы»[857], думается, не совсем правильно, поскольку названные отношения находятся в плоскости родового объекта преступлений, включенных в гл. 32 УК. Сказанное не означает, что подобным отношениям не причиняется вреда преступлением, предусмотренным ст. 314 УК. Напротив, такой вред неизбежен. Во-первых, при уклонении осужденного от отбывания наказания в виде лишения свободы компетентные органы лишены возможности осуществлять возложенные на них полномочия по исполнению уголовного наказания. Во-вторых, подобные деяния осужденных вынуждают администрацию исправительных учреждений перестраховываться в предоставлении отбывающим наказание таких льгот, как право на выезд, что может вызвать недовольство среди соответствующего контингента, породить недоверие к работникам уголовно-исполнительной системы[858]. В-третьих, совершение данного преступления чревато отвлечением сотрудников названной системы (и не только их одних) на поиски лиц, уклоняющихся от отбывания наказания[859].

Однако в анализируемом составе преступления нормальная деятельность учреждений уголовно-исполнительной системы всего лишь дополнительный объект.

Таким образом, если кратко охарактеризовать преступление, предусмотренное в ст. 314 УК, с сущностно-содержательной стороны, то можно увидеть в нем два аспекта. Первый заключается в том, что субъект не выполняет вытекающую из судебного акта обязанность отбыть уголовное наказание в виде лишения свободы. А второй — в том, что лицо при этом злоупотребляет оказанным ему доверием со стороны органа, назначившего ему наказание либо исполняющего его, выразившимся в предоставлении данному лицу права на выезд из мест лишения свободы, отсрочки отбывания наказания или отсрочки исполнения приговора.

В связи со сказанным к признакам объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 314 УК, следует отнести не только деяние, но и обстановку его совершения.

Деяние в данном составе преступления выражается только в форме бездействия. Текст закона позволяет увидеть только одну, на наш взгляд, разновидность бездействия — невозвращение в места лишения свободы в определенный срок, хотя в литературе обычно пишут о двух[860], а то и трех[861] относительно самостоятельных деяниях при уклонении от отбывания лишения свободы. Думается, что альтернативность признаков состава преступления, анализируемого нами, имеет отношение больше к характеристике обстановки его совершения, а также к свойствам субъектов. А вот совершаемые последними деяния, судя по формулировке ст. 314 УК, мало чем отличаются друг от друга.

Во всех случаях речь должна идти о невыполнении лицом обязанности вернуться в определенный срок в исправительное учреждение при условии, что имеется реальная возможность выполнить эту обязанность. Указанная обязанность является составной частью правового статуса осужденного, которому назначено наказание в виде лишения свободы и в соответствии с законом предоставлены правовые льготы, а именно возможность временно не находиться в исправительном учреждении.

Предоставление подобных льгот осужденному является признаком, характеризующим обстановку уклонения от отбывания лишения свободы. С незаконным или самовольным оставлением исправительного учреждения данное преступление не связано.

Основания и порядок предоставления осужденному права на выезд из мест лишения свободы определены уголовно-исполнительным законодательством. УИК различает краткосрочные и длительные выезды (ст. 97).

Краткосрочными считаются выезды продолжительностью до семи суток, не считая времени нахождения в пути; разрешение на них предоставляется во-первых, в связи с исключительными личными обстоятельствами (смерть или тяжелая болезнь близкого родственника, угрожающая жизни больного; стихийное бедствие, причинившее значительный материальный ущерб осужденному или его семье), во-вторых, для предварительного решения вопросов трудового и бытового устройства осужденного после освобождения (п. «а» ч. 1 ст. 97 УИК). Также краткосрочными считаются выезды продолжительностью до пятнадцати суток, предоставляемые женщинам, чьи дети находятся в домах ребенка исправительных колоний[862], для устройства детей у родственников или в детском доме и женщинам, имеющих несовершеннолетних детей-инвалидов вне исправительной колонии, для свидания с ними (ч. 2 ст. 97 УИК).

Длительные выезды разрешаются на время ежегодного оплачиваемого отпуска или на срок, равный времени ежегодного оплачиваемого отпуска. Во втором случае речь идет об осужденных мужчинах старше 60 лет и осужденных женщинах старше 55 лет, осужденных, являющихся инвалидами первой или второй группы, а также о несовершеннолетних либо об осужденных, не обеспеченных работой по независящим от них причинам (п. «б» ч. 1 ст. 97, ч. 2 ст. 103 УИК).

Важно, кроме того, заметить, что краткосрочные и длительные выезды могут быть разрешены лишь осужденным к лишению свободы, содержащимся в исправительных колониях, а также осужденным, оставленным в установленном порядке в следственных изоляторах и тюрьмах для ведения работ по хозяйственному обслуживанию (ч. 1 ст. 97 УИК). Кроме того, закон не допускает выездов по приведенным выше основаниям осужденных при особо опасном рецидиве преступлений; осужденных, которым смертная казнь в порядке помилования заменена лишением свободы; осужденных к пожизненному лишению свободы; осужденных, больных открытой формой туберкулеза; осужденных, не прошедших полного курса лечения венерического заболевания, алкоголизма, токсикомании, наркомании[863]; ВИЧ-инфицированных осужденных, а также других осужденных в случаях проведения противоэпидемических мероприятий (ч. 3 ст. 97 УИК). Согласно ч. 4 ст. 97 УИК «осужденным, страдающими психическими расстройствами, не исключающими вменяемости, осужденным, являющимся инвалидами первой или второй группы и нуждающимся по состоянию здоровья в постороннем уходе, а также несовершеннолетним осужденным выезд за пределы исправительного учреждения разрешается в сопровождении родственника или иного сопровождающего лица».

Порядок разрешения осужденным выездов за пределы мест лишения свободы определяется Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений. Однако непосредственно в УИК установлено, что разрешение на выезд за пределы исправительного учреждения дается начальником последнего с учетом характера совершенного преступления, отбытого срока, личности и поведения осужденного (ч. 6 ст. 97 УИК).

Важное значение для предупреждения уклонения от отбывания наказания в виде лишения свободы имеет предупреждение осужденного администрацией исправительного учреждения об ответственности за невозвращение в установленный срок. Однако, несмотря на важность подобного профилактического действия, мы не считаем верным утверждение, что отсутствие такого предупреждения исключает уголовную ответственность за уклонение от отбывания наказания в виде лишения свободы[864]. Законодатель подобного условия для установления основания уголовной ответственности по ст. 314 УК не предъявляет. Следовательно, здесь действует общее правило о презумпции знания закона, вытекающее из содержания конституционных положений (ст. 15 Конституции РФ) и заключающееся в предположении, что «надлежащим образом опубликованный закон известен всем и с момента вступления в силу подлежит соблюдению всеми»[865]. Как справедливо замечено в литературе со ссылкой на ст. 9 УК, «анализ текста статей УК подтверждает, что в них нет указания на основание опровержения рассматриваемого положения. Следовательно, можно сделать вывод о том, что презумпция знания закона косвенно закреплена в уголовном законе и неопровержима»[866].

Невыполнение осужденным обязанности возвратиться в исправительное учреждение по окончании срока, на которое выдано разрешение, лишь тогда свидетельствует о совершении им анализируемого преступления, когда не было обстоятельств, являющихся труднопреодолимым препятствием для выполнения подобной обязанности. Следовательно, если неявка в исправительное учреждение была следствием уважительных причин (болезнь осужденного, перебои в работе транспорта, стихийное бедствие и т. п.), уголовная ответственность по ст. 314 УК исключается. Важно, однако, обратить внимание на установленный уголовно-исполнительным законодательством порядок продления срока возвращения в исправительное учреждение в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. Такое продление осуществляется начальником органа внутренних дел по месту пребывания осужденного на срок до пяти суток с обязательным срочным уведомлением об этом администрации исправительного учреждения (ч. 9 ст. 97 УИК). Думается, что отсутствие соответствующей отметки начальника органа внутренних дел не равносильно отсутствию уважительных причин для неявки. Непредвиденные обстоятельства могут помешать соблюдению установленного законом порядка продления пребывания осужденного вне исправительного учреждения. Вряд ли поэтому следует признать точным суждение Ю. И. Кулешова о том, что «невозвращение осужденного в исправительное учреждение в установленный срок без уважительных причин означает, что на момент истечения срока, дающего право на выезд за пределы исправительного учреждения, осужденный к месту отбывания лишения свободы не прибыл и нет уведомления со стороны начальника органа внутренних дел по месту его пребывания о возникновении непредвиденных обстоятельств»[867].

Вопрос о признании причин неявки в срок уважительными должен решать суд с учетом всех фактических обстоятельств дела. Во внимание должны быть, в частности, приняты характер и значимость интересов, во имя которых задерживается явка в исправительное учреждение, необходимость присутствия осужденного в соответствующем месте, возможность устранения возникшего препятствия в данный момент и т. д.

Так, на наш взгляд, правильно поступил Урюпинский районный суд Волгоградской области, квалифицировав по ст. 314 УК содеянное О. и не найдя уважительными причины неявки в исправительное учреждение, в котором он отбывал наказание. 21 января 1997 г. О. воспользовался разрешением на выезд, которое ему было выдано в связи с предоставленным отпуском до 5 февраля 1997 г. В установленный срок О. в исправительное учреждение не вернулся. 7 февраля 1997 г. он был задержан в поселке Загорянском Щелковского района Московской области. Свою неявку в места лишения свободы О. объяснил тем, что поссорился с женой из-за денежных средств и не мог возвратиться[868].

Возможность отсрочки реального отбывания наказания прямо предусмотрена в ст. 82 УК. Такая отсрочка предоставляется осужденным беременным женщинам и женщинам, имеющим детей в возрасте до четырнадцати лет, кроме осужденных к лишению свободы на срок свыше пяти лет за тяжкие и особо тяжкие преступления против личности, до достижения ребенком четырнадцатилетнего возраста.

Из содержания ч. 3 ст. 82 УК вытекает, что отсрочка отбывания наказания может быть осуществлена как в отношении женщины, которая еще не отбывает реального наказания в виде лишения свободы, так и в отношении осужденной, которая уже находится в исправительном учреждении. Однако в обоих случаях решение об отсрочке принимает суд[869], постановивший приговор (ч. 1 ст. 396 УПК, п. 2 ч. 1 ст. 398 УПК, ч. 1 ст. 399 УПК, ч. 1 ст. 177 УИК). Соответствующий вопрос суд решает по ходатайству осужденной (ч. 1 ст. 399 УПК).

Решение о направлении в исправительное учреждение осужденной, которой отбывание наказания было отсрочено, также принимается в судебном порядке — судом по месту жительства осужденной (ч. 4 ст. 396 УПК). Такое решение принимается при отмене отсрочки по основаниям, указанным в ч. 2 ст. 82 УК. Согласно данной статье «в случае, если осужденная ... отказалась от ребенка или продолжает уклоняться от воспитания ребенка после предупреждения, объявленного органом, осуществляющим контроль за поведением осужденной, в отношении которой отбывание наказания отсрочено, суд может по представлению этого органа отменить отсрочку отбывания наказания и направить осужденную для отбывания наказания в место, назначенное в соответствии с приговором суда»[870].

Буквальное толкование ст. 314 УК заставляет предположить, что в указанной статье речь не идет о невозвращении в исправительное учреждение осужденной, в отношении которой отсрочка была отменена, поскольку в законе значится «невозвращение... по истечении срока отсрочки». Такую избирательность вряд ли можно объяснить чем-то иным, нежели недостатками законодательной техники. Если уж устанавливать уголовную ответственность за невозвращение в исправительное учреждение лиц, которым была предоставлена отсрочка отбывания наказания, то это необходимо делать в отношении всех, кто подлежал таковому возвращению и уклонился от выполнения соответствующей обязанности, не имея на то уважительных причин. Из содержания действующей редакции ч. 3 ст. 82 УК вытекает, что на осужденной, которой отбывание наказания было отсрочено до достижения ребенком возраста четырнадцати лет, не лежит обязанность возвратиться в исправительное учреждение по окончании отсрочки. По истечении этого срока суд может принять одно из двух решений:

1) освободить осужденную от наказания или оставшейся части наказания;

2) заменить оставшуюся часть наказания более мягким видом наказания.

Полномочий для принятия решения о направлении осужденной в места лишения свободы по окончанию срока отсрочки у суда теперь нет. Зато такие полномочия имеются у данного органа в том случае, когда наличествуют основания для отмены отсрочки. Но проблематичность применения ст. 314 УК в отношении осужденной, уклоняющейся от отбывания лишения свободы, в последней ситуации связана не только с названным выше недостатком законодательной техники. Дело в том, что исполнение предписания, содержащегося в постановлении судьи о направлении осужденной в места лишения свободы, обеспечивается принудительно, так как согласно ч. 1 ст. 76 УИК «осужденные к лишению свободы направляются к месту отбывания наказания и перемещаются из одного места отбывания наказания в другое под конвоем». Самостоятельно осужденная, которой была предоставлена отсрочка, следует лишь к месту жительства (ч. 5 ст. 177 УИК). Обязанность самостоятельного возвращения осужденной в места лишения свободы УИК не предусматривает. При таких обстоятельствах уклониться от отбывания наказания женщина может, лишь совершив более тяжкое преступление — побег из-под стражи (ст. 313 УК)[871].

В то же время нельзя упускать из виду еще один возможный способ уклонения от отбывания лишения свободы осужденной, которой была предоставлена отсрочка данного вида, — сокрытие от официальных органов (суда и органов, на которые возложена обязанность обеспечить исполнение наказания)[872]. По уровню своей общественной опасности подобное деяние нисколько, думается, не уступает невозвращению в места лишения свободы лица, которому была предоставлена возможность выезда. Однако оно обладает иными признаками объективной стороны, чем те, которые изложены в диспозиции ст. 314 УК. На такое поведение осужденной названная статья не рассчитана.

Таким же способом, а не путем невозвращения в исправительное учреждение, может уклониться от отбывания лишения свободы осужденный, которому была предоставлена отсрочка исполнения приговора. Таковая возможна на основании ст. 398 УПК. Названная статья, помимо рассмотренного выше основания применения отсрочки (п. 2 ч. 1), указывает еще на два обстоятельства, обосновывающих осуществление данной меры:

1) болезнь осужденного, препятствующая отбыванию наказания (п. 1 ч. 1);

2) тяжкие последствия или угроза их возникновения для осужденного или его близких родственников, вызванные пожаром или иным стихийным бедствием, тяжелой болезнью или смертью единственного трудоспособного члена семьи, другими исключительными обстоятельствами (п. 3 ч. 1).

При наличии первого из названных обстоятельств отсрочка предоставляется до выздоровления осужденного, а при наличии второго — на срок, установленный судом, но не более чем на 6 месяцев.

По смыслу закона оба этих вида отсрочки исполнения приговора осуществляются в отношении лиц, еще не содержащихся в исправительном учреждении. Видимо, поэтому данные меры и не упомянуты в УИК. Соответственно, ни о каком возвращении в места лишения свободы в подобном случае и речи быть не может. Разумеется, нет и обязанности возвратиться в исправительное учреждение у осужденного, исполнение приговора в отношении которого отсрочено, раз он в этом учреждении не находился.

На основании изложенного может быть сделан следующий вывод. Признаки, характеризующие деяние в составе преступления, предусмотренного ст. 314 УК, а также условия, в которых совершается посягательство, с одной стороны, и признаки, которыми закон наделяет субъекта данного посягательства, с другой, не в полной мере соответствуют друг другу. Результатом несоответствия является то, что ст. 314 УК реально применима только к случаям невозвращения в исправительное учреждение без уважительных причин осужденного к лишению свободы, которому разрешен выезд за пределы места лишения свободы, по окончании срока, на который разрешен выезд.

Не случайно, видимо, при изучении архивных уголовных дел, рассмотренных судами Волгоградской и Ярославской области (1997-2000 гг.), ни одного случая применения ст. 314 УК в отношении осужденных, которым была предоставлена отсрочка отбывания наказания или отсрочка исполнения приговора, нам не встретилось. Да и в известных нам работах, посвященных уклонению от отбывания лишения свободы, о таких фактах не упоминается.

С учетом сказанного мы считаем бесперспективным пытаться раскрывать признаки объективной и субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 314 УК, применительно ко всем упомянутым в этой статье субъектам. На наш взгляд, дальнейшее описание этих признаков применительно к лицам, которым была предоставлена отсрочка того или иного вида, было бы введением в заблуждение правоприменителя, подталкиванием последнего к аналогии уголовного закона.

Думается, что реальная возможность привлечения к уголовной ответственности за уклонение от отбывания наказания таких лиц может появиться лишь при внесении корректив в уголовное законодательство. Причем не следует, с нашей точки зрения, стараться регламентировать основания подобной ответственности в существующей части ст. 314 УК. Сокрытие осужденного от официальных органов приобретает черты не просто уклонения от отбывания лишения свободы, а противодействия исполнению этого вида наказания. По своей сути оно является воспрепятствованием исполнению судебного акта и могло бы квалифицироваться по ст. 315 УК, если бы там была обеспечена должная дифференциация в определении свойств субъектов последнего преступления, о чем подробно было написано в § 1 настоящей главы.

Возможно и другое решение проблемы, заключающееся в конструировании самостоятельного состава преступления и закреплении соответствующей нормы в отдельной части ст. 314 УК или даже в отдельной статье УК. На наш взгляд, создавая подобную конструкцию, необходимо учесть потребность в предупреждении уклонения от реального отбывания наказания также лиц, в отношении которых отменяется условное осуждение (ч. 3 ст. 74 УК) или условно-досрочное освобождение от наказания (п. «а» ч. 7 ст. 79 УК) либо лишением свободы заменяется другое наказание (ч. 5 ст. 46, ч. 3 ст. 49, ч. 4 ст. 50, ч. 4 ст. 53 УК). Сокрытие от официальных органов названных категорий граждан столь же реально. Один из вариантов формулировки положения закона в этом случае мог бы выглядеть следующим образом: «Воспрепятствование исполнению уголовного наказания, совершенное лицом, подлежащим направлению в места лишения свободы в связи с отменой отсрочки отбывания наказания, условного осуждения или условно-досрочного освобождения от наказания либо по окончании срока отсрочки исполнения приговора, а равно при замене лишением свободы более мягкого вида наказания, наказывается...»

Следует, однако, заметить, что выбор подобного варианта для решения рассматриваемой нами проблемы, коль скоро речь идет о конструировании специального состава, должен быть подготовлен широкомасштабными криминологическими исследованиями, в ходе которых предстоит выяснить уровень распространенности фактов сокрытия от официальных органов осужденных, в отношении которых применялись отсрочка исполнения приговора или отбывания наказания, условное осуждение, условно-досрочное освобождение от наказания или замена лишением свободы более мягкого вида наказания.

Возвращаясь к анализу признаков состава преступления, предусмотренного ст. 314 УК, заметим, что данный состав по конструкции является формальным. Поскольку формой выполнения здесь выступает бездействие, постольку уклонение от отбывания лишения свободы следует признавать оконченным с того момента, когда истекли сроки для выполнения действия, образующего содержание обязанности, невыполнение которой составляет сущность данного посягательства. Целесообразно поэтому согласиться с разделяемым многими учеными мнением, согласно которому анализируемое деяние следует признавать оконченным, если осужденный не явился в исправительное учреждение до окончания срока, установленного для возвращения[873].

Иная позиция, заключающаяся в предложении считать уклонение от отбывания лишения свободы оконченным посягательством с момента неявки осужденного в орган внутренних дел для регистрации в день убытия к месту отбывания наказания[874], думается, не учитывает сущности рассматриваемого деяния. Ведь вряд ли можно говорить о совершенном преступлении, если лицо своевременно возвратилось в исправительное учреждение, а в орган внутренних дел для регистрации убытия из мест пребывания не явилось. Столь же абсурдно, думается, было бы считать посягательство неоконченным, если осужденный прошел необходимую регистрацию в органах внутренних дел, а в исправительное учреждение вернулся с опозданием.

В литературе верно обращается внимание на длящийся характер рассматриваемого преступления[875]. Для обоснования правильности такого суждения, думается, уместны те же критерии, что приведены применительно к составу побега из мест лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи.

Продолжение уклонения от отбывания лишения свободы может быть прекращено как в силу вмешательства органов власти, так и по инициативе самого лица.

Думается, что правы ученые, размышляющие о целесообразности введения в уголовный закон норм, поощряющих такую инициативу виновного. Так, В. Коломеец не без оснований удивляется тому, что из статей проектов УК о составах преступлений, связанных с розыском субъектов, исчезли примечания об освобождении от уголовной ответственности лиц, добровольно вернувшихся в соответствующие места[876]. Ведь такое позитивное посткриминальное поведение осужденного возвращает утраченную было возможность реализации судебного акта в части назначенного наказаний, в результате значительно снижается степень общественной опасности и преступления, и лица, его совершившего. Разумеется, поощрение добровольно вернувшегося в места лишения свободы не должно применяться к лицам, совершившим за время уклонения от отбывания наказания новое преступление. Не следует его применять и к лицам, совершившим побег, предусмотренный в ч. 3 ст. 313 УК.

В то же время заметим, что некоторые ученые одобрили позицию законодателя, не воспринявшего указанное выше предложение. При этом обращалось внимание на специфику субъектов соответствующих преступлений, уже осужденных как минимум за одно преступление. Отмечалось также, что реализация данного предложения в законе могла вызвать чувство безнаказанности[877]. Нам представляется, что приводимые в этой связи доводы могут быть опровергнуты. Во-первых, если бы специфика субъектов соответствующих преступлений не учитывалась учеными, ратующими за создание соответствующих поощрительных норм, то вряд ли бы вообще было выдвинуто подобное предложение. Не будь препятствия в виде имеющейся судимости, можно было бы ставить вопрос о применении к добровольно явившемуся осужденному общих оснований освобождения от уголовной ответственности (ч. 1 ст. 75 УК). Во-вторых, беспочвенны и опасения относительно возникновения у осужденных чувства безнаказанности, коль скоро его добровольная, хотя и запоздалая явка в исправительное учреждение облегчает реальное применение к нему наказания. Предупредить же в дальнейшем аналогичные деяния осужденного, думается, возможно с помощью средств уголовно-исполнительного права.

Выше уже немало было сказано о субъекте уклонения от отбывания лишения свободы. Как было выяснено, систематическое толкование ст. 314 УК позволяет считать таким субъектом лишь лицо, осужденное к лишению свободы, которому был разрешен выезд за пределы места лишения свободы. С учетом общих признаков лица, подлежащего уголовной ответственности, свойства субъекта преступления, предусмотренного анализируемой статьей, могут быть охарактеризованы следующим образом:

1) физическое вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет;

2) осужденное к лишению свободы;

3) реально отбывавшее это наказание;

4) получившее разрешение на выезд из мест лишения свободы на законных основаниях и воспользовавшееся этим разрешением;

5) своевременно не вернувшееся в исправительное учреждение, не имея на то уважительных причин.

Указание закона на второй из перечисленных признаков представляется излишним. Ведь как уже было замечено в § 4.3 настоящей главы, отбывание наказания в виде лишения свободы возможно не только осужденными к этому виду наказания, но и лицами, осужденными к другим видам наказания в порядке замены их лишением свободы. Правом выезда из исправительных учреждений эти осужденные также пользуются. Сказанное позволяет нам согласиться с критикой в этой части положений ст. 314 УК, предпринятой А. И. Друзиным. «Понять логику законодателя в этом случае, — справедливо пишет автор, — достаточно сложно, поскольку фактически одинаковые деяния, направленные на уклонение от отбывания наказания, оцениваются диаметрально противоположно, оказываются на разных точках континиума: от преступного до непреступного»[878].

Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст. 314 УК, предполагает умышленную форму вины. При его совершении субъект осознает, что нарушает лежащую на нем обязанность возвратиться в исправительное учреждение в установленный срок, что у него имеется реальная возможность эту обязанность выполнить и что тем самым он уклоняется от отбывания наказания в виде лишения свободы, и желает нарушить указанную обязанность. Можно, думается, предположить, что предусмотренное ст. 314 УК бездействие имеет, как и побег, специальную цель — уклониться от реального отбывания лишения свободы. В то же время вряд ли правильно утверждать, что в данном составе преступления целью является уклонение от всего срока лишения свободы, как это делают Ш. Рашковская и Т. Воробьева[879]. Этот вывод противоречит высказанному теми же авторами суждению о том, что общественная опасность этого преступления заключается в том, что «оно препятствует целям исправления и перевоспитания осужденных, нарушает непрерывность отбывания наказания как непременное условие достижения этих целей» (выделено нами. — Л. Л.)[880].

По ходу изложения материала нами выявлено немало сходных черт у составов преступлений, предусмотренных ст. 313 и 314 УК. В связи с этим необходимо определить критерии, позволяющие данные деяния разграничить. Различия касаются всех элементов состава преступления.

Уклонение от отбывания лишения свободы основным объектом имеет более узкий круг общественных отношений, нарушая обязательность только судебных актов в части применения лишь одного вида наказания — лишения свободы на определенный срок. Побег же посягает на общественные отношения, обеспечивающие обязательность процессуальных (а не только судебных актов) в части подчинения субъекта примененной в отношении него мере принуждения, связанной с лишением свободы (а не только определенному виду наказания). По форме совершаемого деяния побег относится к активной форме поведения (действию). Избранный лицом способ уклонения от отбывания наказания или подчинения иной мере принуждения предполагает незаконное или самовольное самоосвобождение. При совершении преступления, предусмотренного ст. 314 УК, лицо получает возможность покинуть исправительное учреждение на законных основаниях и в установленном порядке. Соответственно, различен и момент юридического окончания посягательства. В первом случае он связан с появлением реальной возможности распоряжаться собой, а во втором — с истечением срока для выполнения обязанности вернуться в исправительное учреждение. Различным образом определен круг субъектов преступления. Применительно к побегу он расширен за счет, во-первых, отбывающих наказание в виде ареста; во-вторых, за счет лиц, находящихся в предварительном заключении; в-третьих, за счет граждан, отбывающих лишение свободы в порядке замены им другого наказания[881].

Различие во всех названных признаках предопределяет и разницу в содержании умысла виновного при совершении сравниваемых преступлений.