2.6. Подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению отдачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309 УК)

В ст. 309 УК предусмотрена ответственность за различные способы незаконного воздействия (в ч. 1 — подкуп, в ч. 2 — принуждение) на свидетелей, потерпевших, экспертов, специалистов, переводчиков с целью добиться дачи ими ложных показаний (ложного заключения или неправильного перевода) либо уклонения от дачи показаний.

Опасность этих деяний в том, что результатом подкупа или принуждения может стать получение соответствующими органами ложной информации, о которой говорилось при анализе состава заведомо ложных показаний, заключений и неправильного перевода. Поэтому объект данного преступления похож на объект ложных показаний — общественные отношения, исключающие получение органом дознания, следствия и судом недоброкачественной доказательственной информации. Однако механизмы причинения вреда данным отношениям в том и другом случае несколько различаются: свидетель, дающий ложные показания, оказывает воздействие на правосудие непосредственно, а лица, подкупающие или принуждающие свидетеля — опосредованно, через поведение последнего. Поэтому нельзя согласиться с тем, что подкуп, предусмотренный ч. 1 ст. 309 УК, не причиняет никакого вреда отношениям, поставленным под охрану гл. 31 УК «Преступления против правосудия», и с вытекающим отсюда предложением исключить этот состав из ст. 309 УК[601].

Опасность принуждения как способа воздействия еще больше, чем подкупа, так как при этом причиняется вред также и интересам личности, подвергшейся принуждению.

В ст. 183 УК РСФСР 1960 г. способы незаконного воздействия на свидетелей, потерпевших, экспертов, переводчиков (понуждение и подкуп) были изложены в одной норме как альтернативные признаки состава. В УК РФ они разведены: об ответственности за подкуп говорится в ч. 1, а за принуждение — в ч. 2-4 ст. 309 УК со значительно более строгой санкцией. В принципе это верно, ибо названные методы воздействия существенно различаются между собой по характеру опасности: при подкупе свидетель (потерпевший и т. д.) обладает свободой выбора варианта поведения, а при принуждении этот выбор существенно ограничен опасениями за свою жизнь, телесную неприкосновенность, честь, достоинство, сохранность имущества.

Способом совершения преступления в ч. 1 ст. 309 УК указан подкуп свидетеля, потерпевшего в целях дачи ими ложных показаний либо эксперта, специалиста в целях дачи им ложного заключения или ложных показаний, а также переводчика с целью осуществления им неправильного перевода.

Для характеристики предмета и объективной стороны подкупа следует обратиться к похожим составам взяточничества (ст. 290-291 УК) и коммерческого подкупа (ст. 204 УК). В ст. 204 УК подкуп определяется как получение (передача) денег, ценных бумаг, иного имущества, а равно незаконное оказание услуг имущественного характера. Конкретизируя эту формулировку, Пленум Верховного Суда РФ в п. 9 постановления от 10 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» разъяснил, что предметом подкупа наряду с деньгами, ценными бумагами и другим имуществом могут быть выгоды или услуги имущественного характера, оказываемые безвозмездно, но подлежащие оплате (предоставление туристических путевок, ремонт квартиры, строительство дачи и т. п.). Под выгодами имущественного характера следует понимать, в частности, занижение стоимости передаваемого имущества, приватизируемых объектов, уменьшение арендных платежей, процентных ставок за пользование банковскими ссудами.

Разумеется, в постановлении Пленума приводится примерный перечень предметов подкупа, ибо исчерпывающий дать вообще невозможно. Например, подкуп будет и при освобождении должника от материальных обязательств (возвращения долга и т. д.). Однако очевидно, что имеются в виду выгоды и услуги только имущественного характера. Оказание же других, неимущественных, услуг (хвалебная статья, награждение Почетной грамотой и т. д.) не является взяткой или коммерческим подкупом.

В литературе почти все авторы единодушно подчеркивают имущественный (материальный) характер подкупа[602]. Так, А. С. Михлин считает, что не может быть предметом подкупа предложение интимной связи, а также предоставление иных благ и выгод неимущественного характера (устройство на работу, предоставление жилой площади)[603].

Однако высказывается и другая точка зрения, предполагающая значительное расширение понятия предмета подкупа. А. Ю. Бунев и И. Ю. Бунева, которые исследовали подкуп как возможное средство воздействия на допрашиваемых лиц при их принуждении к даче показаний по ст. 302 УК, указывали, что вариант ограничительного толкования подкупа характерен исключительно для коммерческого подкупа (ст. 204 УК), чем законодатель подчеркнул имущественный характер предоставляемых выгод, так как коммерция в широком смысле означает деятельность, направленную на получение прибыли. Применительно же к иным незаконным действиям по принуждению к даче показаний, о которых говорится в ст. 302 УК, подкуп должен иметь распространительное толкование, включающее не только предложение имущества или услуг имущественного характера, но и обещание различных выгод неимущественного характера, таких, например, как прекращение уголовного преследования, изменение меры пресечения, предоставление дополнительных свиданий и т. д.[604]

Приведенные примеры неимущественных выгод относятся исключительно к сфере действий представителей власти и могут обсуждаться только в плане применения ст. 302 УК (принуждение к даче показаний). Однако идея расширительного толкования понятия подкупа представляется интересной, так как она может быть использована и при толковании того же понятия в составе, предусмотренном ч. 1 ст. 309 УК. Обещание или оказание свидетелю, потерпевшему услуг неимущественного характера является эффективным средством воздействия на них с целью дачи ими ложных показаний, поэтому предложение о таком широком понимании предмета подкупа представляется вполне обоснованным. Подкупом следует считать не только приведенные примеры устройства на работу или предоставления служебной жилой площади, но и оказание других неимущественных услуг, таких, как необоснованное зачисление в учебное заведение, выставление незаслуженных оценок на экзаменах, выдача дипломов о получении образования, документов о присвоении ученых степеней и званий и т. д.

Содержание объективной стороны подкупа вызвало также споры, касающиеся того, входит ли в нее только фактическое предоставление выгоды или также обещание сделать это. Многие авторы полагают, что объективная сторона подкупа заключается в обещании[605], такая же позиция была высказана и в прежних работах автора данной главы[606]. Однако не все с этим согласны. Л. В. Лобанова, критикуя приведенную точку зрения, подчеркивает, что подкуп — лишь фактическое предоставление выгоды имущественного характера, так как в ряде статей нового УК РФ (например, ст. 204, 184 УК) понятие подкупа связывается с незаконной передачей денег и других предметов, а многозначности терминов в УК быть не должно[607].

Отметим, что дискуссия касается не криминализации тех или иных действий (которая не вызывает сомнений), а лишь момента окончания преступления, т. е. следует ли обещание либо предложение вознаграждения считать оконченным подкупом или же покушением на него. Однако решение этого вопроса важно само по себе, ибо влияет на возможность добровольного отказа (ст. 31 УК), а также на размер наказания за содеянное (ч. 3 ст. 66 УК).

Поскольку между подкупом свидетелей и другими видами незаконного вознаграждения имеется много общего, обратимся вновь к упомянутому постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г., в п. 11 которого указано, что дача и получение взятки и коммерческого подкупа считаются оконченными с момента принятия получателем хотя бы части передаваемых ценностей. В случаях отказа получателя принять предмет подкупа либо когда обусловленная передача не состоялась по обстоятельствам, не зависящим от воли лиц, пытавшихся передать или получить предмет подкупа, содеянное следует квалифицировать как покушение на подкуп.

С этих позиций обещание или предложение вознаграждения за ложные показания следует квалифицировать как покушение на подкуп по ч. 3 ст. 30 и ст. 309 УК. Такое решение представляется правильным еще и потому, что фактическое оказание услуги воздействует на получателя более эффективно, чем обещание сделать это в будущем (тем более, что такое обещание может быть и не выполнено).

Но и в работах последнего времени встречаются доводы в пользу признания подкупа оконченным в момент обещания. М. В. Рудов считает, что, поскольку подкуп в контексте указанной нормы представляет собой частный случай подстрекательства к даче ложных показаний, он должен трактоваться так же, как он трактуется в рамках подстрекательства, поэтому подкуп надлежит полагать оконченным с момента обещания осуществить передачу материальных ценностей, оказать услугу и т. д.[608] Однако ссылка на сходство между подкупом и подстрекательством, сама по себе правильная, приводит к противоположному выводу, ибо в соответствии с ч. 4 ст. 33 УК подстрекателем признается лицо, склонившее (а не склонявшее!) другое лицо к совершению преступления, т. е. имеется в виду результат в виде фактического возбуждения решимости совершить преступление, а не сам процесс склонения. Далее, если рассматривать обещание как подстрекательство, то при неудавшемся подстрекательстве, когда лицу не удалось склонить других (свидетеля и т. д.) к даче ложных показаний, содеянное в силу ч. 5 ст. 34 УК следует рассматривать как приготовление к преступлению — даче ложных показаний, которое в соответствии с ч. 2 ст. 30 УК в отношении ч. 1 ст. 307 УК вообще не наказуемо, ибо это деяние, исходя из санкции за него, относится к преступлениям небольшой тяжести (ч. 2 ст. 15 УК).

На момент окончания преступления не влияют дальнейшие последствия, а именно были ли фактически даны ложные показания и как они повлияли на разрешение дела.

В ч. 1 ст. 309 УК очерчен круг лиц, подкуп которых наказуем (свидетель, потерпевший, эксперт, специалист, переводчик). Ответственность за аналогичные действия в отношении иных участников уголовного процесса (подозреваемого, обвиняемого, подсудимого) не предусмотрена ни в этой, ни в каких-либо других нормах, что, по-видимому, является пробелом в законодательстве[609].

Ответственность самих свидетелей или потерпевших за получение вознаграждения за дачу ложных показаний законом не предусмотрена, они отвечают только за фактически данные ложные показания. Получение вознаграждения за заведомо ложное обещание дать ложные показания, впоследствии не выполненное, содержит признаки мошенничества (ст. 159 УК). Так же должен решаться вопрос об ответственности эксперта, специалиста или переводчика в отношении соответственно заведомо ложного заключения, показания или заведомо неправильного перевода (они не могут отвечать за получение взятки, так как не являются должностными лицами). Однако если они сами потребовали или попросили плату за дачу ложных показаний (заключения, перевода), то их действия содержат признаки подстрекательства к подкупу (ч. 4 ст. 33 и ч. 1 ст. 309 УК).

Заслуживает внимания предложение установить запрет на получение незаконного вознаграждения свидетелем, потерпевшим, экспертом и переводчиком путем введения в УК специальной нормы[610]. В этой норме речь должна идти об ответственности за получение вознаграждения только за дачу ложных показаний. Подкуп с целью добиться дачи правдивых показаний не содержит признаков ч. 1 ст. 309 УК, ибо не посягает на нормальную деятельность правосудия, и вообще не является преступлением, поэтому не может считаться преступным и получение вознаграждения. Наоборот, в ряде стран, а в последнее время и в России, распространена практика обещания и выплаты вознаграждения за оказание помощи в раскрытии преступлений, в том числе и путем дачи свидетельских показаний.

В ч. 2 ст. 309 УК предусмотрена ответственность за принуждение свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта, специалиста к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно за принуждение указанных лиц к уклонению от дачи показаний, соединенное с шантажом, угрозой убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества этих лиц или их близких.

Если провести сравнение со ст. 183 УК РСФСР, то обращает на себя внимание различие в терминологии: в ст. 183 УК РСФСР говорилось о понуждении, а в ч. 2 ст. 309 УК РФ — о принуждении. Понуждение и принуждение — понятия, весьма похожие, хотя первое из них представляется несколько более широким, чем второе. Однако это не значит, что новое законодательство ограничило сферу ответственности, ибо и прежний, и новый законы не только называют виды воздействия, но также расшифровывают их путем перечисления конкретных способов. И в данном отношении новый закон шире старого — в ч. 2 ст. 309 УК РФ включен такой способ как шантаж, которого не было в ст. 183 УК РСФСР. Кроме того, вместо истребления имущества указано на его уничтожение или повреждение. Наконец, в ч. 2 ст. 309 УК предусмотрена ответственность за принуждение к уклонению от дачи показаний, чего вообще не было в ст. 183 УК РСФСР.

Анализ диспозиции ч. 2 ст. 309 УК показывает, что речь идет о принуждении к двум различным видам поведения: во-первых, к даче ложных показаний или заключения либо к неправильному переводу и, во-вторых, к уклонению от дачи показаний. Необходимо отметить несколько неудачную редакцию нормы: при буквальном прочтении получается, что способы воздействия (шантаж, угрозы и т. д.) касаются только второго вида (принуждения к уклонению), так как слово «соединенное» стоит в единственном числе. Однако несомненно, что оно относится и к первому виду (принуждению к даче показаний), поэтому данное слово следовало бы поставить во множественном числе («соединенные»).

В ч. 2 ст. 309 УК перечислены способы принуждения: шантаж, угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества этих лиц или их близких.

Первым из этих способов указан шантаж. Под ним понимается угроза распространить определенные сведения, но по поводу их содержания имеются некоторые расхождения: даже в одном и том же комментарии к УК при анализе ст. 309 УК шантаж определяется как угроза оглашения каких-либо сведений, которые потерпевший хочет сохранить в тайне, причем не имеет значения характер этих сведений, порочат ли они потерпевшего[611], а при объяснении того же понятия применительно к ст. 302 УК приведено понимание шантажа как угрозы оглашения только позорящих сведении[612].

По существу о шантаже (но без употребления данного термина) речь идет в составах вымогательства (ст. 163 УК) и принуждения к совершению сделки или к отказу от ее совершения (ст. 179 УК). И здесь заметно расширение понятия шантажа по сравнению с ранее действовавшим законодательством: если в ст. 148 УК РСФСР (вымогательство) говорилось об угрозе распространения только позорящих сведений, то в ст. 163 УК РФ указано на распространение сведений, позорящих потерпевшего или его близких, либо иных сведений, которые могут причинить существенный вред правам или законным интересам потерпевшего или его близких, а диспозиция ст. 179 УК вообще не разделяет сведения на позорящие и другие, которые могут причинить существенный вред потерпевшему или его близким.

Следовательно, в современном понимании шантаж — это угроза разгласить любые сведения, которые шантажируемое лицо желает сохранить в тайне. При этом не имеет значения, являются ли данные сведения порочащими или нейтральными с точки зрения права и морали, ложными или правдивыми. В частности, шантажом в смысле ст. 302 УК может считаться угроза разглашения сведений, составляющих личную или семейную тайну, так как право на ее неприкосновенность провозглашено в ч. 1 ст. 23 Конституции РФ и подкреплено установлением уголовной ответственности за нарушение этой тайны (ст. 137 УК). Аналогичным образом следует решать вопрос об угрозах разгласить другие виды тайны (коммерческую, банковскую и т. д.).

Угроза — это психическое насилие, которое заключается в запугивании лица обещаниями совершить какие-либо действия, противоречащие интересам допрашиваемого. В ч. 2 ст. 309 УК содержится исчерпывающий перечень видов угроз — убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества.

В ч. 2 ст. 309 УК говорится об угрозах не только потерпевшему, свидетелю и т. д., но и их близким. Круг близких родственников указан в п. 4 ст. 5 УПК (он аналогичен соответствующему понятию в примечании к ст. 308 УК). Но понятие близких лиц шире, чем близких родственников, к ним в соответствии с п. 3 ст. 5 УПК относятся «иные, за исключением близких родственников и родственников, лица, состоящие в свойстве с потерпевшим, свидетелем, а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги потерпевшему, свидетелю в силу сложившихся личных отношений». Свойственниками считаются родственники супругов, а иные лица — это, например, жених, невеста, лица, состоящие в церковном или так называемом гражданском браке, поддерживающие фактические брачные отношения, близкие друзья.

Указанный в ч. 2 ст. 309 УК перечень способов принуждения является исчерпывающим в том смысле, что только при их применении содеянное можно квалифицировать по этой норме. Таким же он был и в период действия ст. 183 УК РСФСР, причем судебная практика того времени вообще не признавала преступными другие методы воздействия на свидетелей.

К. и С. около танцплощадки нанесли побои потерпевшему и были привлечены к уголовной ответственности за хулиганство. С. виновным себя не признал и предложил свидетелю Ж. дать ложные показания, за что был осужден, в частности, по ч. 2 ст. 183 УК РСФСР (ч. 2 ст. 309 УК РФ).

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР приговор в этой части отменила и дело прекратила, указав, что закон содержит исчерпывающий перечень способов понуждения (по УК РФ — принуждения) в виде различных угроз или подкупа.

С., предложив Ж. дать заведомо ложные показания, не угрожал ей, поэтому в его действиях нет состава данного преступления[613].

Аналогичное решение было вынесено по делу С. и К.[614]

Оба решения являются правильными с той точки зрения, что в содеянном отсутствуют все признаки ст. 183 УК РСФСР (ч. 2 ст. 309 УК РФ), ибо применение других методов воздействия (просьб, уговоров, обещаний оказать услуги нематериального характера) не образует объективную сторону анализируемого состава. Однако означает ли это, что ответственность за другие способы воздействия вообще не предусмотрена законом?

С. Кузьмина предложила отличать подстрекательство к даче ложных показаний от понуждения к их даче по объективной стороне и, прежде всего — по приемам воздействия с целью добиться ложных показаний. При подстрекательстве это уговоры, просьбы и т. д., т. е., в отличие от понуждения путем психического насилия или подкупа, используются способы, не указанные в ст.183 УК РСФСР (ныне ч. 2 ст. 309 УК)[615]. Из этого вытекает, что при воздействии на свидетелей и т. д. иными способами, не указанными в ст. 309 УК РФ, ответственность должна наступать по правилам соучастия, т. е. по ч. 4 ст. 33 и ст. 309 УК РФ.

Полностью соглашаясь с позицией С. Кузьминой, приведем дополнительные аргументы в ее поддержку. Для этого необходимо обратиться к механизмам конкуренции общих и специальных норм.

В соответствии с ч. 3 ст. 17 УК, если преступление предусмотрено общей и специальной нормой, то уголовная ответственность наступает по специальной норме. Это положение является правильным, но неполным, ибо учитывает только одну сторону взаимодействия общих и специальных норм.

При конкуренции общей и специальной нормы одна норма предусматривает определенный круг деяний, а вторая — частные случаи этого круга[616]. Следовательно, эти нормы соотносятся между собой как род и вид. Специальная норма содержит все признаки общей и дополнительные признаки, которые выделяют ее из общей. Поэтому вторая сторона взаимодействия состоит в том, что при отсутствии всех признаков специальной нормы вместо нее применяется общая (разумеется, при наличии всех ее признаков), так как существование специальной нормы само по себе вовсе не отменяет действие общей нормы[617].

Иной позиции придерживается Н. М. Свидлов. По его мнению, в некоторых случаях при отсутствии в содеянном всех признаков специальной нормы уголовная ответственность вообще не наступает, т. е. принятие специальной нормы может использоваться для декриминализации деяний[618], причем для иллюстрации этого положения автор избрал как раз анализируемый состав понуждения (принуждения) к даче показаний и сделал вывод, что, если воздействие на свидетелей осуществлялось способами, не указанными в ст. 183 УК РСФСР (ч. 2 ст. 309 УК РФ), то состав какого-либо преступления отсутствует[619].

Позиция Н. М. Свидлова представляется принципиально неверной и по обоснованию, и по практическим выводам.

Диспозиции норм Особенной части предназначены для описания поведения исполнителей, а действия других соучастников (организаторов, подстрекателей, пособников) указаны в ст. 33 УК и квалифицируются со ссылкой на нее. Однако в УК имеются своеобразные нормы, в диспозициях которых описаны по существу как исполнительские действия иных соучастников (например, организатора банды в ч. 1 ст. 209 УК). К данной группе относится и ст. 309 УК, так как принуждение к даче ложных показаний является видом подстрекательства к совершению преступления, предусмотренного как самостоятельное в ст. 307 УК.

Выделение конкретных способов действий соучастников в качестве самостоятельного состава в отдельной статье Особенной части не отменяет общие основания их ответственности, закрепленные в ст. 33 УК. Иной взгляд приведет к отрицанию обязательности положений норм Общей части для всех норм Особенной части и тем самым разрушит единство уголовно-правового регулирования[620]. Следовательно, подстрекательство к даче ложных показаний (ч. 4 ст. 33 и ст. 307 УК) и принуждение к даче показаний (ч. 2 ст. 309 УК) находятся в соотношении конкуренции.

Перечень способов подстрекательства в ч. 4 ст. 33 УК изложен как примерный — помимо уговора, подкупа, угрозы указаны еще и другие способы, т. е. квалификация по ч. 4 ст. 33 УК и норме Особенной части выполняет роль общей нормы, а в ч. 2 ст. 309 УК перечислены лишь некоторые из способов склонения к даче ложных показаний и в этом смысле она является специальной нормой. Как указывалось выше, при квалификации приоритет принадлежит специальной норме, если имеются все ее признаки; если же какой-либо ее признак отсутствует, но имеются все признаки общей нормы, то она и применяется.

Следовательно, в приведенных выше примерах решения судов были правильными лишь в той части, что в действиях осужденных не было признаков понуждения (принуждения) к даче ложных показаний, так как они оказывали воздействие способами, не указанными в ст. 183 УК РСФСР (ч. 2 ст. 309 УК РФ). Но нельзя согласиться с выводами об отсутствии состава вообще — иные методы воздействия (уговоры, просьбы и т. д.) давали основания для привлечения виновных за подстрекательство к даче ложных показаний по ст. 17 и ст. 181 УК РСФСР (ныне ч. 4 ст. 33 и ст. 307 УК РФ).

Однако следует иметь в виду, что подобная квалификация возможна только при условии, что подстрекательство повлекло фактическую дачу свидетелем (потерпевшим) ложных показаний, ибо если этого не произошло, то действия, направленные на склонение к даче ложных показаний, представляют собой неудавшееся подстрекательство, которое в силу ч. 5 ст. 34 УК расценивается как приготовление к преступлению, а оно в отношении преступлений небольшой тяжести не влечет уголовную ответственность (ч. 2 ст. 30 УК).

Выше указывалось, что следовало бы установить уголовную ответственность за подкуп не только свидетеля, потерпевшего, эксперта, специалиста, переводчика, но также иных участников процесса (подозреваемых, обвиняемых, подсудимых). Тем более данное предложение необходимо распространить и на ответственность за их принуждение к даче ложных показаний. Более того, целесообразно расширить круг потерпевших от принуждения, признав ими также иных участников гражданского и арбитражного судопроизводства (истцов, ответчиков, третьих лиц). Пока же эти изменения не внесены, ответственность в таких случаях может наступать только за способ воздействия, если он представляет собой самостоятельное преступление против личности — причинение различных видов вреда здоровью, побои или истязание (ст. 111, 112, 115-117 УК), угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119 УК), похищение человека или незаконное лишение свободы (ст. 126-127 УК).

Аналогичным образом должен решаться вопрос об ответственности за принуждение к даче правдивых показаний. В подобных случаях ч. 2 ст. 309 УК применяться не может, ибо в ней говорится о принуждении к даче только ложных показаний. Такое решение представляется верным, ибо принуждение к даче правдивых показаний не посягает на правильную работу органов правосудия и может влечь ответственность только тогда, когда был причинен ущерб интересам личности.

Второй вид деяния, предусмотренный в ч. 2 ст. 309 УК, заключается в принуждении указанных в ней лиц к уклонению от дачи показаний теми же способами. В тексте закона говорится об «указанных лицах», т. е. на первый взгляд кажется, что имеются в виду свидетели, потерпевшие, эксперты, специалисты и переводчики. Но, с другой стороны, показания дают только свидетели, потерпевшие, эксперты и специалисты, поэтому по буквальному смыслу закона принуждение эксперта к даче ложного заключения или переводчика к неправильному переводу не подпадает под признаки ч. 2 ст. 309 УК. За угрозу или насилие в отношении эксперта или специалиста при определенных условиях может наступать ответственность по ч. 2-4 ст. 296 УК; об отличиях сферы действия этой нормы от ч. 2 ст. 309 УК будет сказано дальше.

Под уклонением от дачи показаний, к которому принуждается потерпевший, следует понимать не только уклонение его от явки по вызову для дачи показаний, но и его отказ от дачи показаний, когда он явился на допрос, так как опасность принуждения в обоих случаях практически одинакова.

Чем же отличается принуждение к даче показаний от принуждения к уклонению от дачи показаний? В первом случае закон прямо говорит о принуждении к даче именно ложных показаний, а во втором о содержании показаний (ложные или правдивые) в законе ничего не сказано. Очевидно, имеется в виду принуждение к уклонению от дачи только правдивых показаний, ибо принуждение к уклонению от дачи ложных показаний, так же, как принуждение к даче правдивых показаний, не посягает на интересы правосудия. Следовательно, в ч. 1 ст. 309 УК предусмотрена ответственность за подкуп или принуждение к даче ложных показаний, а в ч. 2 — за принуждение к уклонению от дачи правдивых показаний.

Состав принуждения считается оконченным в момент высказывания угроз или причинения вреда здоровью независимо от наступления последствий в виде фактической дачи свидетелем, потерпевшим ложных показаний или их уклонения от дачи показаний правдивых.

В ст. 182 УК РСФСР 1960 г. самостоятельным преступлением признавался еще один вид неправомерного воздействия на свидетелей или потерпевших — воспрепятствование их явке или даче ими показаний. В УК РФ подобной нормы нет. Однако это не значит, что такие действия декриминализированы. Если воспрепятствование осуществлялось посредством подкупа или принуждения, то ответственность наступает по ст. 309 УК РФ, при других же способах воздействия должны применяться нормы о преступлениях против личности — например, когда свидетеля или потерпевшего лишают фактической возможности явиться на допрос, ограничивая его свободу передвижения, то виновный должен отвечать за похищение человека или незаконное лишение свободы (ст. 126-127 УК).

В то же время для устранения споров и сомнений следует поддержать предложение И. В. Дворянскова дополнить диспозицию ч. 2 ст. 309 УК указанием на ответственность за принуждение тех же лиц к отказу от дачи показаний, а также за воспрепятствование теми же способами явке свидетеля или потерпевшего либо даче ими показаний[621].

Субъекты — любые лица, в том числе и такие участники процесса, как обвиняемый, адвокат, истец, ответчик, ибо незаконное воздействие на свидетелей и других лиц нельзя признать правомерным способом защиты своих интересов. При склонении к даче ложных показаний заинтересованные лица могут воздействовать на свидетелей и т. д. не непосредственно, а опосредованно, через других лиц — например, адвокат советует подзащитному добиться того, чтобы свидетели дали ложные показания. В этом случае, как правильно отметила С. Кузьмина, адвокат выполняет роль организатора и должен отвечать по правилам о соучастии[622]. Добавим, что действия адвоката (или другого лица, совершившего такие же действия) следует квалифицировать по ч. 3 ст. 33 и, в зависимости от способа влияния на свидетеля (указан ли он в ст. 309 УК), по ст. 309 или ст. 307 УК.

Если к даче показаний принуждает следователь или лицо, производящее дознание, либо иное лицо с их ведома или согласия, то содеянное следует квалифицировать по ст. 302 УК.

Возник также вопрос о квалификации принуждения к даче показаний со стороны руководителя или служащих частной охранной или детективной службы, когда, например, частные детективы в процессе сбора сведений по гражданским и уголовным делам с помощью психического или физического насилия принуждают свидетелей, потерпевших, экспертов к даче ложных показаний или заключения либо к уклонению от дачи показаний. Указанные лица не являются представителями государственной власти, поэтому их действия не могут квалифицироваться по ст. 302 УК или по другим нормам гл. 30 или 31 УК. Их действия подпадают под признаки ст. 309 УК, однако нужно учесть, что ответственность указанных субъектов за превышение ими полномочий также специально предусмотрена в ст. 203 УК.

По мнению И. В. Шишко, принуждение охватывается ч. 1 ст. 203 УК, если его средством были только угрозы, а когда применялось насилие, то содеянное подлежит квалификации по совокупности ст. 203 и 309 УК, поскольку применение разных видов насилия (ч. 3 или 4 ст. 309 УК) является почти равноопасным с превышением полномочий (ч. 1 или 2 ст. 203 УК) и не может поглотиться ст. 203 УК. В случае же причинения тяжких последствий санкция ч. 4 ст. 309 УК охватила бы превышение полномочий частными детективами, однако квалификация только по ст. 309 УК не отразила бы опасности принуждения специальным субъектом[623].

Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст. 309 УК — прямой умысел, т. е. виновный сознает, что определенным способом воздействует на свидетеля и других лиц и преследует специальную цель: при подкупе или принуждении — добиться, чтобы свидетели или потерпевшие дали ложные показания, эксперт — ложное заключение, переводчик — неправильный перевод, а при принуждении к уклонению от дачи показаний — чтобы свидетели или потерпевшие не дали правдивые показания.

В ч. 3 и 4 ст. 309 УК предусмотрены квалифицирующие обстоятельства, причем в ч. 3 это фактическое применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, а в ч. 4 — опасного для жизни или здоровья, а также совершение преступления организованной группой.

Сразу же следует отметить крайне неудачную редакцию ч. 4 ст. 309 УК — судя по ее буквальному тексту, она относится и к ч. 1, и к ч. 2 ст. 309 УК. Однако в ч. 1 ст. 309 УК способом воздействия является подкуп, и невозможно представить, чтобы он сопровождался применением какого-либо насилия, ибо тогда это будет уже не подкуп, а принуждение, о котором говорится в ч. 2 ст. 309 УК. Видимо, ч. 4 ст. 309 УК там, где в ней говорится о насилии, относится только к принуждению, а там, где квалифицирующим обстоятельством является совершение деяния организованной группой — и к подкупу, и к принуждению.

Для характеристики видов насилия, указанных в ч. 3 и 4 ст. 309 УК, следует исходить из аналогичной терминологии, используемой при описании признаков насильственного грабежа (п. «г» ч. 2 ст. 161 УК) или разбоя (ч. 1 ст. 162 УК). В соответствии с п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» под насилием, не опасным для жизни или здоровья, следует понимать побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.), а под насилием, опасным для жизни или здоровья, следует понимать такое насилие, которое повлекло причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью, а также причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату трудоспособности.

Если насилие, опасное для жизни или здоровья, заключалось в причинении вреда средней тяжести или легкого, то содеянное охватывается ч. 4 ст. 309 УК и не требует дополнительной квалификации как преступление против здоровья. Если же в результате принуждения был причинен тяжкий вред здоровью, то квалификация должна даваться по совокупности ч. 4 ст. 309 УК и ст. 111 УК, так как Санкция ст. 111 УК строже, чем ч. 4 ст. 309 УК.

В ч. 3 и 4 ст. 309 УК имеется в виду насилие как способ принуждения к даче или уклонению от дачи показаний в будущем. Если же виновный вначале угрожал насилием, требуя дачи ложных показаний либо уклонения от дачи правдивых показаний, а само насилие было применено после дачи показаний, которые не устроили виновного, т. е. на почве мести за них, то налицо реальная совокупность преступлений и квалификация дается по ч. 2 ст. 309 УК и соответствующим нормам о преступлениях против здоровья независимо от характера (степени тяжести) вреда, причиненного здоровью.

Еще одним квалифицирующим обстоятельством, указанным в ч. 4 ст. 309 УК, является совершение преступления организованной группой, характеристика которой дана в ч. 3 ст. 35 УК.

Преступление, предусмотренное в ч. 2-4 ст. 309 УК, имеет общие признаки с деяниями, предусмотренными в ч. 2-4 ст. 296 УК, так как, во-первых, в обеих нормах среди потерпевших указаны эксперт и специалист. Во-вторых, в значительной мере совпадают способы воздействия на них: в ч. 2 ст. 296 УК это угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества, в ч. 3 — применение насилия, не опасного, а в ч. 4 — опасного для жизни и здоровья; в ч. 2 ст. 309 УК — шантаж, угроза убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества, а в ч. 3 и 4 ст. 309 УК — признаки, аналогичные указанным в ч. 3 и 4 ст. 296 УК (применение насилия, не опасного или опасного для жизни или здоровья). В-третьих, имеется сходство и в важнейших признаках этих составов, благодаря которым они относятся к преступлениям против правосудия. В ч. 2 ст. 296 УК это связь неправомерного воздействия на потерпевших с производством предварительного расследования, рассмотрением дел или материалов в суде, а ч. 2 ст. 309 УК применяется, если незаконное воздействие на экспертов или специалистов заключалось в их принуждении к даче ложного заключения или к уклонению от дачи показаний, т. е. также было связано с их участием в процессуальной деятельности. Но уже здесь просматривается различие: круг функций эксперта и специалиста, на которые незаконно воздействует виновный, в ст. 296 УК описан значительно шире, чем в ст. 309 УК. С другой стороны, перечень способов воздействия в ст. 296 УК, наоборот, короче, так как не включает шантаж.

Получившееся взаимное проникновение признаков указанных составов вряд ли целесообразно. Следовало бы на основе функций этих участников определить их статус как более похожий на статус представителей прокурорской и следственной власти, а также защитников, судебных приставов и исполнителей. Тогда можно было бы ответственность за все действия против экспертов и специалистов сосредоточить в ст. 296 УК либо приравнять экспертов и специалистов к свидетелям и потерпевшим — и признать их потерпевшими в ст. 309 УК. По нашему мнению, более правильным было бы первое решение, причем в ст. 296 УК воздействие на защитников, экспертов и специалистов следует выделить в отдельную часть, так как они все же существенно отличаются от представителей власти. Однако в настоящее время необходимо решить вопрос о соотношении этих составов в том виде, в каком они сформулированы.

Вряд ли в этом отношении поможет сопоставление максимальных размеров санкций, так как оно разнонаправленное: санкция ч. 2 ст. 296 УК мягче, чем ч. 2 ст. 309 УК (соответственно до двух или до трех лет лишения свободы); санкции ч. 3 этих норм одинаковые (до пяти лет лишения свободы), а санкция ч. 4 ст. 296 строже, чем ч. 4 ст. 309 УК (соответственно от пяти до десяти или от трех до семи лет лишения свободы). Поэтому приходится руководствоваться соотношением признаков диспозиций.

Диспозиция ч. 2 ст. 296 УК, как указывалось выше, в некоторых отношениях более широкая, а в некоторых более узкая по сравнению со ст. 309 УК. Поэтому общей нормой следует считать ст. 296 УК, а ст. 309 УК должна применяться лишь тогда, когда незаконное воздействие носило характер принуждения к даче ложного заключения либо к уклонению от дачи показаний, а также когда способом воздействия был шантаж, ибо данный способ вообще не упомянут в ст. 296 УК.

Принуждение к даче показаний (ч. 2 ст. 309 УК) имеет общие черты с другим видом принуждения к даче показаний, ответственность за которое предусмотрена в ст. 302 УК[624].