Золото иеромонаха

В тот морозный день января 1873 года в соборе Александро-Невской лавры шла торжественная служба по случаю столетия со дня рождения видного государственного деятеля России М.М. Сперанского. На торжествах присутствовал царь, а потому и весь официальный Петербург. А в нескольких десятках метров от собора, в двухкомнатной келье монастыря, разворачивались события совсем иного порядка: судебный следователь осматривал труп убитого иеромонаха Иллариона.

Старик вел замкнутый образ жизни. Лишь изредка он приглашал к себе певчих из хора, поил их чаем и задушевно беседовал. В монастыре не обратили внимания на отсутствие отца Иллариона в течение целого дня, но когда он не появился и на день следующий — забеспокоились. На стук никто не отозвался. Монахи открыли дверь и замерли от ужаса. Вскоре прибыл следователь.

Мертвый Илларион лежал посреди прихожей в луже крови. Его горло было в нескольких местах пробито ножом. Иеромонах боролся с убийцей — на лице и руках было множество синяков и порезов. На полу валялись два ножа: кухонный и перочинный с погнутым лезвием. Преступник во время борьбы, видимо, поранил себе руку, так как рясу убитого покрывали кровавые отпечатки пальцев.

Когда-то Илларион плавал на морских судах, побывал во многих странах, и в монастыре знали: у него имелись ценности, в том числе и золотые монеты. Ни у кого не было сомнений, что золото иеромонаха, которое он после своей смерти завещал монастырю, и соблазнило убийцу.

Преступник тщательно обыскал все жилище жертвы. Комод и шкатулка были взломаны. В комоде, под стопкой чистого белья, хранилась сумка с золотыми монетами. Она исчезла. Но основные ценности злоумышленник не нашел. Он не заглянул под газеты, устилавшие дно ящика, а как раз там Илларион прятал процентные бумаги на большую сумму.

Специалисты исследовали содержимое желудка убитого и установили, что смерть наступила вечером, за два дня до обнаружения трупа. Следователь попытался выяснить, кто был у иеромонаха в тот злополучный вечер, но из этого ничего не получилось. Убийцей мог оказаться послушник как лавры, так и любого другого монастыря. Они временно жили в лавре, никого не ставя об этом в известность. Уйти же из нее можно было в любое время дня и ночи — стоило перелезть через ограду.

Многие следы на месте происшествия представлялись следователю неразрешимой загадкой. Так, у входа в келью стоял стол, а на нем медный подсвечник — глубокая чашка, в центре которой было возвышение с гнездом для свечи. Чашку почти до краев заполняла загустевшая кровь, однако брызг и пятен ее вокруг не было.

Мысленно возвращаясь к каждой детали места убийства, следователь все никак не мог решить, с чего же начать поиск преступника. Когда он наконец взялся за составление протокола осмотра места происшествия, приехал начальник Петербургской сыскной полиции И.Д. Путилин. Он обошел келью, осмотрел все предметы и следы, труп, а потом уведомил следователя, что сейчас пошлет своих агентов по пригородным железным дорогам: убийца пропивает золото на какой-нибудь станции, в трактире.

— Но как агенты его узнают? — изумился следователь.

— Очень просто. Он ранен в кисть правой руки, — уверенно ответил Путилин.

— Я и сам так подумал, судя по кровавым следам на рясе.

— Правильно! А подсвечник? Кровь натекла в него не брызгами, а ровной струйкой.

— Ну и что? Почему она должна быть из раны именно на правой руке?

— Подойдите к комоду, — пригласил сыщик. — Убийца искал ценности среди белья. В правой стороне ящика он перебирал полотенца. Они накрахмалены и сложены стопкой. Преступник переворачивал каждое. И на всех полотенцах снизу — пятно крови. Если этот человек не левша — он ранен в кисть правой руки. В противном случае кровяные пятна были бы сверху.

В тот же день убийцу, бывшего служителя лавры Ивана Михайлова, задержали в трактире на станции Окуловка. У него была замотана тряпкой кисть правой руки. Когда сняли тряпку, обнаружили на ладони подсохшую рану. На нижнем белье арестованного были заметны кровяные пятна, одет он был в пальто иеромонаха. С трактирщиком Михайлов расплачивался золотом.

Задержанный сознался в убийстве отца Иллариона с целью ограбления, и был осужден, но вскоре оказался в психиатрической лечебнице. Ему все время мерещился окровавленный иеромонах, который проклинал его, предрекая вечные адские муки.