§ 2. Понятие общественной опасности преступника. Характер и степень общественной опасности преступника

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В предыдущей главе мы показали, какую важную роль играют личностные социальные и психофизические особенности субъекта в этиологии его преступного поведения. Преступное деяние – это общественно опасное деяние конкретного человека, поступок, в котором выражается отношение данного человека к обществу, коллективу, другим лицам, к определенным общественным отношениям. Являясь актом поведения, преступление не есть результат произвольного самоопределения абстрактной «свободной» воли, с одной стороны, не механическая, импульсивная реакция на внешние воздействия и внутренние импульсы, с другой, но не независимо от нравственных и психических особенностей человека. Напротив, общественно опасное деяние, расцениваемое законом как умышленное или неосторожное преступление, является в той или иной степени следствием и выражением общественной сущности правонарушителя, в той или иной степени адекватно выражает данную антиобщественную сущность личности или ее внутреннюю противоречивость, нестойкость ее нравственных принципов.[98] Только за совершение подобных общественно опасных действий и устанавливается уголовная ответственность.

Личность в своем реальном бытии может представлять единство противоречивых нравственных взглядов и отношений с окружающей действительностью. Наличие подобных противоречивых личностных качеств и их борьбы обусловливает существование противоположных возможностей, тенденций поведения.

Согласно материалистической диалектике, развитие идет всегда от возможности к действительности. Поскольку до того, как определенное явление стало объективной действительностью, существовала столь же объективная возможность наступления этого явления, то до совершения каждого действительного акта поведения, в том числе и преступного, существовала возможность его совершения, имелись определенные основания данного поведения. Действительность же, действительный акт поведения представляет собой осуществленную реализованную возможность.

Существующая объективная возможность совершения преступления определенным лицом имеет свое основание, прежде всего, в отрицательных и противоречивых социальных качествах данной личности, в ее направленности, в характере отношений данного индивида с другими людьми, в его личных интересах, взглядах и установках (антиобщественные взгляды и установки, нравственная противоречивость личности, нестойкость ее убеждений и нравственных навыков). Таким образом, объективная возможность совершения общественно опасного деяния определенным лицом существует до момента преступления, в чем и заключается объективная опасность личности, ибо опасность означает не что иное, как возможность, угрозу причинения, наступления какого-либо вреда.

Диалектический материализм признает существование различных возможностей: возможность абстрактная и возможность реальная или конкретная.

В действительность может превратиться лишь реальная (конкретная) возможность, которая, во-первых, имеет основание в самом развивающемся объекте (а в нашем случае, в субъекте, в личности, в ее направленности, интересах и убеждениях), во внутренней тенденции развития этого объекта, и, во-вторых, для осуществления которой в самой действительности имеются необходимые условия, предпосылки.

Основанием реальной возможности совершения конкретным лицом преступления является наличие в его сознании пережитков частнособственнической идеологии и психологии, что выражается в неосознании им единства его собственных интересов как личности с интересами общественными, в наличии у него индивидуалистических установок, стремлений, которые могут, подчас, уживаться с коммунистическими отношениями к определенным сторонам действительности, и т. п. При отсутствии или неразвитости подобного основания у того или иного лица о возможности совершения им преступления говорить не приходится.

Однако далеко не каждая возможность преступного поведения, имеющая основание в самой антиобщественной или нравственно противоречивой сущности личности, превращается в действительность, то есть далеко не каждый и не при любых обстоятельствах подобный субъект совершает преступления. В реальной действительности у лица существуют объективные возможности как социально приемлемого поведения, так и антиобщественного поведения, ибо совершение определенным лицом преступления – не рок, не изначальная фатальная предопределенность. Какая из этих возможностей будет реализована – зависит, прежде всего, от развитости основания той или иной возможности в самой личности (степень, глубина «зараженности» субъекта индивидуалистическими взглядами, их соотношение с надлежащими социальными представлениями).

Кроме того, чтобы была реализована та или иная возможность поведения, имеющая определенное основание в социальных качествах личности, необходим, как правило, ряд определенных условий, предпосылок. Это условия как объективного порядка (например, алкогольное опьянение, влияние других лиц, недостаточная охрана материальных ценностей, недостатки снабжения в определенном месте в определенное время, стечение определенных обстоятельств и т. п.), так и субъективного (например, особенности темперамента, волевые особенности, возрастные особенности и др.),[99] в той или иной мере и тем или иным образом участвующие в процессе детерминации преступного поведения со стороны конкретного индивида.

Но при всем этом, при наличии антиобщественных взглядов и установок у данной личности или ее противоречивости, нравственной нестойкости, а также при наличии некоторых условий, способствующих выражению отрицательных социальных качеств личности в виде общественно опасного, умышленного или неосторожного действия (бездействия), преступление будет совершено этим лицом только в том случае, если существующие социальные тормоза (меры общественного и государственного принуждения, в том числе и угроза применения мер уголовного наказания) при определенных условиях или вообще не оказывают свое сдерживающее влияние в отношении этого лица, то есть не выполняют ту свою социальную функцию, для осуществления которой они создаются.[100] Если же указанные социальные тормоза выполняют свою функцию в отношении данного лица, то возможность преступного поведения, имеющая основание в самой личности субъекта, реализоваться не может ни при каких других условиях как объективного, так и субъективного порядка. В этом случае возможность преступного поведения остается, но это будет лишь абстрактная возможность.

Следовательно, только в том случае, если существующие социальные тормоза не выработали в сознании индивида достаточные сдерживающие контрмотивы, которые тормозили бы осуществление антиобщественных стремлений и желаний или способствовали бы формированию надлежащего заботливого отношения к общественным интересам, только в этом случае имеется реальная (конкретная) возможность совершения преступления, которая будет реализована в действительность лицом при наличии (появлении) других, менее важных, с точки зрения криминалиста, предпосылок. Указанное условие носит негативный характер: оно не столько является детерминантой антиобщественного поведения, сколько приводит к тому, что не нейтрализуется действие других детерминант.

Таким образом, реальная возможность совершения преступления тем или иным лицом имеет свое основание как в антиобщественной направленности или нравственной противоречивости данной личности, так и в ряде объективно существующих условий, предпосылок реализации этой возможности. Если же такие объективные предпосылки отсутствуют, то возможность является абстрактной. В качестве последней возможность не может превратиться в действительность. Для ее реализации абсолютно необходимо наличие, прежде всего, указанного выше условия, то есть она должна развиться в конкретную (реальную) возможность.

Так как в действительность может превратиться лишь реальная возможность, то следует признать, что именно такая возможность существовала до начала осуществления преступного посягательства. Но можем ли мы узнать, определить с истинностью существование данной реальной (именно реальной!) возможности до того, как совершено преступление.

В. И. Ленин указывал, что единственными признаками, по которым можно судить о «реальных помыслах и чувствах реальных личностей», являются общественные действия этих личностей.[101] Марксистская философия и психология, считающие специфически человеческими только сознательные, целенаправленные акты поведения, исходят из единства между сознанием и действительностью. Это единство «открывает возможность идти к познанию внутреннего содержания личности, ее переживаний, ее сознания, исходя из внешних данных ее поведения, из дел ее и поступков. Оно дает возможность как бы просвечивать через внешние проявления человека, через его действия и поступки его сознание…».[102]

Деятельность человека – это «раскрытая книга человеческих сущностных сил, чувственно предлежащая перед нами человеческая психология».[103] По поведению субъекта в обществе можно сделать более или менее определенный и достоверный вывод о направленности этого лица, о характере отношений этого лица с другими людьми, его взглядах, установках, идеалах. Критериями для такого вывода являются, в частности, аморальное поведение в быту, нарушение правил социалистического общежития, административные, гражданские и дисциплинарные правонарушения, его высказывания, угрозы и т. д. На основании подобных фактов можно заключить о неосознании субъектом единства его интересов с интересами общественными, наличии у него антиобщественных взглядов и установок, нравственной нестойкости субъекта, небрежном отношении его к объектам, с которыми он соприкасается в своей деятельности, и т. п. Можно, наконец, определить наличие некоторых условий, в принципе способствующих совершению преступлений (например, некоторые психические особенности, злоупотребление алкоголем, связь с антиобщественными элементами и т. п.). Но при всем этом до тех пор, пока индивид не совершил преступление, приходится делать вывод, что в данных условиях объективного и субъективного порядка существующие детерминанты социально приемлемого поведения и в том числе (на крайний случай) простая, но реальная угроза применения мер общественного и государственного воздействия (в отношении лиц, на которых моральные стимулы не оказывают данного влияния) успешно выполняют свою социальную функцию и не позволяют антиобщественным, отрицательным качествам этого лица вылиться в виде преступных деяний (а это и является главнейшей задачей уголовно-правовых мер).[104] О том, смогут ли эти меры оказать тормозящее воздействие и при иных условиях в отношении данного лица, можно делать лишь предположительные заключения. Поэтому до совершения лицом преступления можно установить существование лишь абстрактной возможности такого поведения, возможности без наличия предпосылок ее реализации.

Простое установление отрицательных социальных качеств у индивида является необходимым и достаточным основанием для применения тех или иных профилактических, воспитательных мер, тех или иных мер общественного воздействия. Линия на необходимость проведения профилактики, воспитательной работы с лицами, допустившими только отклонение от норм общественного поведения, с целью предупреждения совершения ими проступков, приносящих вред обществу, закреплена в решениях XXI съезда КПСС.[105]

Если же индивид умышленно или по неосторожности совершает предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние, то, на наш взгляд, существует реальная (конкретная) возможность совершения им нового преступления. Основание этой возможности в самой личности, субъекте заключается, как свидетельствует совершенное преступление, в наличии у него стойких антиобщественных навыков, установок или противоречивости, нестойкости его нравственных качеств при умышленных преступлениях или недостаточно заботливом, легкомысленном отношении к общественным интересам, к объектам, с которыми лицо соприкасается в своей деятельности, при преступлениях по неосторожности.

Основным условием, придающим данной возможности характер реальной возможности, является отсутствие в сознании такого лица контрмотивов, создаваемых обычно уголовно-правовыми средствами (чувством стыда, страхом перед возможным разоблачением, расчетом о невыгодности преступления по сравнению с возможными последствиями и т. д.), по отношению к мотивам, вызвавшим преступление, или недостаточность в определенных условиях существующих контрмотивов, доказательством чего является совершение данного общественно опасного деяния.

Необходимо при этом уточнить, что в подобных случаях устанавливается реальная возможность совершения не вообще любых преступлений, а прежде всего преступлений определенного вида, совершаемых примерно по аналогичным мотивам, ибо преступление показало, что существующие социальные тормоза не создали контрмотивов по отношению именно к этим мотивам (относительно других мотивов выводы будут только предположительными). Так, при корыстном преступлении имеется реальная возможность совершения этим же лицом нового преступления из корысти, при преступлении из хулиганских побуждений – опасность нового аналогичного преступления, при неосторожных преступлениях по легкомыслию, невнимательности – реальная возможность нового преступления по тем же мотивам. Поэтому применение к виновным мер общественного воздействия и государственного принуждения по отношению к этим лицам имеет своей целью выработку новых детерминант, новых мотивов в их сознании, которые нейтрализовали бы действие этих корыстных мотивов, хулиганских побуждений, способствовали бы выработке более заботливого отношения к общественным интересами т. д.

Этот теоретический вывод базирован на материалах судебной практики. Мы изучили уголовные дела в отношении 480 человек, осужденных по данным приговорам за совершение ряда преступлений или за ряд эпизодов преступной деятельности, каждый из которых образует состав преступления.[106] Изучение показывает, что в подавляющем большинстве случаев (413 человек, или 86 %) новое преступление совершается исходя из тех же побуждений и мотивов (хулиганские побуждения, корыстные побуждения и т. д.), что и первое преступление.

Более того, примерно в 80 % случаев (380 чел.) наблюдается тождество не только в мотивах совершения первого и последующих преступных деяний, но и в характере этих преступлений (кражи, завладение имуществом с применением насилия, мошеннические действия, хищение путем использования служебного положения, хулиганские действия, обман покупателей, развратные действия, взяточничество и т. д.) и даже способах совершения этих преступлений. Так, М. осужден нарсудом Петроградского района г. Ленинграда по ч. II ст. 144 УК РСФСР. Он признан виновным в 11 кражах, совершенных в период с ноября 1963 г. по февраль 1964 г. Все кражи М. совершил в студенческом общежитии, где проживал и сам. Другой пример: А. осужден нарсудом Ленинского района г. Ленинграда по ч. II ст. 147 УК РСФСР. В апреле – мае 1964 г. А. систематически совершал мошеннические действия (6 эпизодов): брал от граждан деньги для приобретения для них гречневой крупы, входил через черный вход в магазины и скрывался.

По изученным нами материалам 116 человек осуждены за совершение аналогичных преступлений по двум эпизодам, 91 человек – по трем эпизодам, 44 человека – по четырем эпизодам, 24 человека – по пяти эпизодам, 41 человек – по шести эпизодам и более и, наконец, 64 человека осуждены за систематическую преступную деятельность. Эти преступные действия были совершены в следующие сроки:

У ряда лиц антиобщественные взгляды и установки, преступные навыки и привычки являются настолько прочными, что и после осуждения и отбытия наказания они совершают преступления и очень часто аналогичные предшествующим. Об этом свидетельствует изучение уголовного рецидива.[107]

Мы изучили материалы в отношении 1000 человек, ранее судимых и вновь совершивших преступления. Показательно, что 69 % от этого числа осуждены по настоящему приговору за преступления, однородные тем, за которые они уже были ранее судимы. Так, среди 241 рецидивиста, осужденных за кражи личной собственности граждан, ранее судилось за преступления против собственности 210 человек (87 %), причем 164 человека (68 %) в прошлом судились только за такие преступления, в том числе 1 раз – 84 чел. (51 %), 2 раза – 34 чел. (27 %), 3 раза – 23 чел. (14 %), 4 раза – 13 чел. (8 %), 5 раз и более – 10 чел. (6 %). Более того, 131 человек (54 %) в прошлом привлекались к уголовной ответственности именно только за кражи личной собственности. Из числа этих лиц 70 человек (53 %) совершили новую кражу личной собственности граждан в течение неотбытого срока наказания или в течение года со дня отбытия наказания за предыдущую кражу.

Среди 200 преступников-рецидивистов, осужденных по настоящему приговору за хулиганство, лица, судимые и ранее за хулиганство, составляют 67,5 %, а лица, которые непосредственно перед данным преступлением привлекались к ответственности за хулиганство, составляют 63,5 %. 108 человек (54 %) судились в прошлом только за совершение хулиганских действий, в том числе 1 раз – 82 человека (76 %), 2 раза – 17 человек (15,7 %), 3 раза и более – 9 человек (8,3 %). Из числа этих лиц 64 человека (59 %) вновь совершили хулиганские действия или в течение неотбытого срока наказания, или до истечения года со дня освобождения от наказания за прошлое хулиганство.

Можно еще указать, что среди 190 преступников, осужденных по ст. 89 УК РСФСР, 152 человека (80 %) уже ранее судились за преступления против социалистической и личной собственности граждан, а 64 человека (33,7 %) привлекались к уголовной ответственности именно только за хищения государственного имущества; среди 22 человек, осужденных за мошенничество, 95 % ранее судились за корыстные преступления, а 63,6 % ранее судились именно за мошенничество; из 35 человек, осужденных за причинение тяжких телесных повреждений, 48 % были ранее осуждены за преступления против личности и хулиганство; из 24 осужденных по ст. 92 УК РСФСР 45,8 % и в прошлом судились за хищения путем использования своего служебного положения или иные корыстные преступления, связанные с использованием служебного положения; из 15 человек, привлеченных к ответственности за злостный неплатеж алиментов, 46 % и ранее уклонялись от уплаты алиментов и т. д.

Итак, мы делаем вывод, что после совершения преступления, как правило,[108] существует реальная (конкретная) возможность совершения этим же лицом по примерно аналогичным мотивам нового преступления, в чем и заключается, на наш взгляд, общественная опасность преступника (другое дело, что степень этой опасности может быть, и фактически бывает, весьма различной).[109] Понятие общественной опасности преступника подчинено понятию преступника и от него производно.

Уголовная ответственность возникает не только при оконченных преступлениях, но и при так называемой неоконченной преступной деятельности (приготовление, покушение), то есть не только тогда, когда умышленное общественно опасное деяние уже совершено, но и когда кто-либо только готовится его совершить и когда это деяние находится непосредственно в процессе осуществления. «Приготовлением к преступлению признается приискание или приспособление средств или орудий или иное умышленное создание условий для совершения преступления. Покушением признается умышленное действие, непосредственно направленное на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по причинам, не зависящим от воли виновного» (ст. 15 Основ).

Общественная опасность предварительной преступной деятельности состоит в том, что подобная деятельность ставит в опасность охраняемые законом общественные отношения, создает возможность, угрозу причинения этим общественным отношениям вреда, ущерба (покушение) или направлена на создание возможности (приготовление).[110] Установление же уголовной ответственности за предварительную преступную деятельность и применение конкретной меры ответственности к лицу, совершившему подобные действия, имеет целью, конечно, предупреждение причинения реального ущерба государственным и общественным интересам и интересам отдельных граждан, который могут причинить данные преступные действия в случае успешного доведения их до конца.

Уголовная ответственность в отношении лица, совершившего приготовительные действия или непосредственно приступившего к исполнению своего преступного намерения, но не доведшего его до конца по причинам, отданного лица не зависящим, оправдана тем, что виновный в предварительной преступной деятельности представляет общественную опасность в смысле наличия реальной возможности совершения им нового преступного посягательства на социалистические общественные отношения примерно по аналогичным мотивам.

Закон не случайно считает преступной только такую предварительную деятельность, когда ненаступление общественно опасного результата не зависело от воли виновного.

Предварительная деятельность может быть квалифицирована как приготовление или покушение на определенное преступление, если действие не доведено до конца по причине, например, вмешательства органов власти, противодействия потерпевшего или других лиц, недостаточной предусмотрительности в разработке и осуществлении плана совершения преступления и т. п. При предварительной преступной деятельности как бы получается, что объективная сторона замышлявшегося преступного деяния оказывается неразвитой по сравнению с умыслом виновного, по независящим, случайным для данного субъекта обстоятельствам.[111]

В итоге можно сказать, что предварительная преступная деятельность (приготовление и покушение) достаточно ярко свидетельствует о том, что в сознании субъекта не имеется достаточно сдерживающих стимулов, мотивов по отношению к его антисоциальным качествам, что существующие социальные тормоза в виде угрозы применения уголовных санкций также не оказывают на этого субъекта при определенных условиях свое сдерживающее влияние, то есть что данный индивид представляет собой общественную опасность.[112]

Общественная опасность личности необходима для уголовной ответственности. Это лишний раз подтверждается при анализе института добровольного отказа от совершения преступления.

Статья 16 Основ устанавливает: «Лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности лишь в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит состав иного преступления». В литературе добровольный отказ правильно определяется как отказ по собственной воле от доведения до конца начатой деятельности по осуществлению задуманного преступления при наличии сознания фактической возможности окончания этой деятельности.[113] Напротив, добровольного отказа не будет, если лицо отказалось от доведения преступления до конца по причинам невозможности или значительной трудности дальнейшего продолжения преступных действий, то есть не добровольно.

И в случаях добровольного отказа предшествующей деятельностью субъекта создавалась опасность причинения ущерба, угроза для социалистических общественных отношений. Однако совершенные действия не являются преступными, не рассматриваются как приготовление к преступлению или покушение на преступление и, следовательно, не влекут за собой уголовной ответственности, так как лицо отказывается от доведения этой деятельности до конца «по своей воле».

Мотивы такого добровольного отказа могут быть различны: сознание долга, чувство жалости, стыд, раскаяние, страх перед возможной уголовной ответственностью и т. д. Но в любом из этих случаев при добровольном отказе приходится делать вывод, что имеющиеся у субъекта антисоциальные мотивы (а они, бесспорно, имеются, ибо иначе не было бы и предварительной деятельности по совершению преступления) все же успешно тормозятся данными контрмотивами, то есть отсутствует реальная возможность совершения этим лицом преступного общественно опасного деяния, отсутствует общественная опасность субъекта.[114]

В то же время, если предварительная деятельность по совершению преступления, от доведения до конца которого субъект затем отказывается, сама по себе состоит в совершении какого-либо преступления, то, несмотря на добровольный отказ, уголовная ответственность возникает именно за уже совершенное преступление. В отношении последнего сдерживающие мотивы у субъекта отсутствуют: лицо общественно опасно.

Об общественной опасности субъекта, таким образом, свидетельствуют не только оконченные преступления, но и предварительная преступная деятельность. Причем, чем полнее успел индивид осуществить свое преступное намерение, тем точнее и правильнее будут выводы о возможности совершения данным лицом нового преступления. С этой точки зрения среди всех видов предварительной преступной деятельности наиболее ярко свидетельствует об общественной опасности виновного оконченное покушение, когда субъект совершил все, что он считал необходимым для наступления преступного результата, но последний не наступил по не зависящим от воли данного лица обстоятельствам.

Устанавливая уголовную ответственность со стадии приготовления к совершению преступления, государство считает, что уже приготовительные действия, будучи общественно опасными, свидетельствуют и о наличии общественной опасности лица. В то же время нужно учитывать, что приготовление далеко не всегда свидетельствует о том, что «намерение субъекта достигло уже непреклонной решимости. Те мотивы, которые оказались достаточными, чтобы человек совершил те или иные приготовительные действия, могут оказаться недостаточными для совершения самого преступления».[115] Подтверждением этого положения как раз и служат случаи добровольного отказа.

Наконец, вообще не является доказательством наличия реальной возможности совершения лицом преступления обнаружение умысла. Это объясняется тем, что простое, устное или письменное, выражение намерение совершить общественно опасное деяние, не сопровождающееся никакими конкретными действиями, хотя бы приготовительного характера, может слишком далеко отстоять от начала реального осуществления общественно опасных действий. Обнаружение умысла не только не показывает, что существующие социальные тормоза не оказывают сдерживающее влияние по отношению к антиобщественным мотивам лица, но далеко не с очевидностью говорят и вообще о существовании антиобщественных взглядов и установок у субъекта. Маркс писал, что «простое заявление о намерении сделать то-то и то-то не может послужить поводом для преследования меня ни со стороны уголовной, ни со стороны исправительной полиции… Только поступки доказывают насколько серьезно было заявление».[116] Поэтому обнаружение умысла не является преступлением и не влечет за собой уголовной ответственности.[117]

Нельзя сказать, что представители буржуазной классической школы уголовного права полностью отрицали какое-либо значение особенностей личности виновного для уголовной ответственности.

Такое утверждение являлось бы справедливым лишь по отношению к чисто идеалистическим возмездным теориям (типа теорий Канта, Гегеля и т. п.). В основном же сторонники старой классической школы, стоящие в целом на позициях позитивизма, в общем-то признавали, что наказывается, конечно, не деяние, а лицо, деятель, виновник этого деяния. При этом однако указывалось, что в область уголовно-правовых исследований личность допускается «только потому, что она проявляется в преступном деянии, и лишь постольку, поскольку она проявляется в этом деянии».[118] Если первое из этих положений («потому, что она проявляется в преступном деянии») правильно, то со вторым («поскольку она проявляется в этом деянии») согласиться нельзя. Для «классиков» был характерен метафизический подход к изучению такого социального явления как преступность, который приводил к выхолащиванию социально-политического содержания из уголовно-правовых понятий, излишней их юридизации. Сосредотачивая все внимание на изучении юридических признаков преступления, «классики» по существу игнорировали уголовно-правовое значение причин совершения преступления и особенностей личности преступника, которые непосредственно не отражены в признаках преступления.

Обострение классовой борьбы, резкий рост преступности, особенно рецидивной преступности и преступности несовершеннолетних, приводит к тому, что буржуазия в целях защиты своего классового господства стремится «избавиться от ею же созданной и для нее ставшей невыносимою законности» (Ленин). Результатом этого явились идеи антропологической и социологической школ, объясняющие преступность в значительной степени прирожденными особенностями определенных типов людей и ставящие во главу угла при решении вопроса о применении уголовной репрессии общественную опасность субъекта. Учение о социальной опасности личности было наиболее полно развито представлениями социологической школы в виде теории «опасного состояния» (etat dangereux).

Что же социологи понимали под «опасным состоянием»? В чем, по их мнению, заключалась социальная опасность личности?

Общепризнанным считалось, что опасное состояние лица, социальная опасность личности заключается в возможности совершения преступления этим лицом. Так, проф. Гарсон в докладе на Брюссельском съезде Международного союза криминалистов в 1910 году говорил: «Можно определить опасного индивида как такое лицо, от которого можно ожидать, что оно учинит в будущем акты, могущие поколебать публичный порядок… Вопрос об «опасном состоянии» сводится к тому, чтобы знать, в каких случаях вероятность социальной опасности становится достаточно сильной для того, чтобы публичная власть была уполномочена на лишение индивида свободы в качестве предупредительной меры. Изучение этого вопроса настолько продвинулось вперед, что мы можем различить три группы опасных индивидов:

1) тех, которые уже учинили несколько преступлений;

2) тех, привычки и образ жизни которых заставляют думать, что они учинят преступление;

3) тех, которые, по-видимому, имеют естественное предрасположение к преступлениям».[119]

Та же идея у А. А. Жижиленко: «Под опасным состоянием я разумею те своеобразные особенности преступника, которые на основании известных указаний опыта могут давать нам повод предполагать, что данный субъект и впредь будет совершать преступные деяния. Это опасное состояние может быть или продуктом тех или других ненормальностей психической или физической организации человека, и в этом случае можно говорить об опасности патологического происхождения, или же продуктом известных антисоциальных склонностей субъекта, привычки к праздности, к тунеядству и т. д.; в этом случае можно говорить об опасности социального происхождения».[120]

Как видно из приведенных высказываний, по мнению социологов, основание возможности совершения субъектом преступления, основание его «опасного состояния» заключается и (или) в психофизических особенностях, естественном предрасположении субъекта к преступлению, и (или) в его приобретенных антисоциальных склонностях и привычках.[121] Здесь проявляется одна из основных ошибок социологов, состоящая в том, что последние по существу отказываются от объяснения преступности в целом и отдельного преступного деяния как социальных явлений, уравнивая значимость социальных причин и психофизических факторов преступления. Это, в частности, и выражается, когда основание возможности преступления видят в психофизических особенностях субъекта.

Стоя на позициях материализма и механистического детерминизма, буржуазные авторы отвергают активность человеческого сознания. Отсюда и появляются идеи, что обнаружение определенных психофизических черт у индивида – абсолютное доказательство его преступности. Отсюда и появляются идеи о преступнике без преступления, об опасном состоянии индивида, еще не совершившего преступление.

Так, Ф. Лист в тезисах «Опасное состояние и меры социальной защиты» к Брюссельскому съезду Международного союза криминалистов писал: «Существование опасного состояния должно быть признано, когда можно заключить по особым интеллектуальным признакам, характеризующим индивида, что угроза и исполнение обычного наказания не сумеют удержать его от учинения преступных деяний. Опасное состояние может существовать и тогда, когда еще индивид не учинил какого-либо преступного деяния».[122]

Здесь верно указано, что общественно опасным следует признавать (и объективно таковым является) только то лицо, в отношении которого угроза наказания не оказывает свое сдерживающее влияние. Верно и то, что общественная опасность личности, понимаемая как возможность совершения индивидом преступления, объективно существует до реального его совершения. Но дело в том, что, пока преступление не совершено, установить можно, как мы говорили, лишь абстрактную его возможность, то есть так называемую «абстрактную» социальную опасность личности, что недостаточно для целесообразного применения репрессивных мер.

Метафизичность концепций социологов, непонимание ими диалектического взаимоотношения между возможностью и действительностью, непонимание различий между возможностями абстрактной и реальной (конкретной), явились методологической основой вывода о необходимости применения мер социальной защиты к определенным категориям «опасных» лиц до совершения ими преступления (душевнобольные и дефектные, бродяги, алкоголики и т. д.).[123] Подобный вывод соответствовал классовым интересам буржуазии.

«Опасное состояние» (etat dangereux) первоначально понималось социологами как длительное преступное состояние.[124] Затем стали говорить об «острой опасности» случайного преступника и «хронической опасности» привычного преступника.[125]

Близкой к теории «опасного состояния», но в то же время оригинальной и несколько предшествовавшей ей во времени являлась теория «личного состояния преступности», выдвинутая И. Я. Фойницким и развитая дальше П. П. Пусторослевым.

«Личное состояние преступности, – по Фойницкому, есть располагаемая человеком сумма положительных и отрицательных душевных способностей (волевых и сознательных), заключающих в себе внутреннюю возможность преступной деятельности. Наказуемым оно становится не ранее воплощения вовне».[126] Личное состояние преступности характеризуется «частью особым состоянием волевой способности деятеля, частью привычками, его характер сложившими и влияющими на волевую способность». Это особое преступное состояние «волевой способности» зависит: «а) от влияния на нее страстей… б) от недостатка волевой энергии, апатического состояния волевой способности… в) от ложных данных, лежащих в основе волевой деятельности. Данные эти по природе своей могут относиться к области морали, правовоззрений и т. п…»[127]

Преступное деяние, по взглядам Фойницкого и Пусторослева, есть внешнее выражение или проявление личного состояния преступности. Получается, что преступник налицо еще до того, как он совершил какое-либо опасное деяние, предусмотренное уголовным законом. Индивид не потому является преступником, что совершил преступление, а, напротив, деяние потому и преступление, что его совершил преступник. «Государство, – пишет Пусторослев, – признает уголовным то правонарушение, в котором, по его мнению, выражается во внешнем мире внутреннее состояние преступности правонарушителя… В глазах государства корень преступности лежит не в деянии, а в деятеле. Преступный характер переходит не с деяния на деятеля, а с деятеля на деяние».[128]

Для теории «личного состояния преступности» справедливы все замечания, сделанные нами по отношению к учению «об опасном состоянии» личности.

Многие советские криминалисты в первые годы Советской власти находились под бесспорным влиянием идей социологического направления и восприняли от него целый ряд ошибочных положений, в том числе и по вопросу об общественной опасности преступника.

Совершенно правильно общественная опасность преступника понималась как возможность совершения им нового преступления. Эта мысль проводилась и в литературе;[129] она получила отражение и в уголовном законодательстве того времени.[130]

В законодательстве получило отражение также то положение, что общественная опасность субъекта, необходимая для применения мер уголовного правового воздействия, обнаруживается в результате совершения преступлений.[131] Но вместе с тем допускалась в законе и оправдывалась теоретически возможность признания индивида социально опасным и применения к нему уголовно-репрессивных мер социальной защиты и помимо совершения им конкретного преступления, на основании лишь его образа жизни, связей с преступной средой и т. п.

Так, А. Н. Трайнин писал в то время: «Преступник и общественно опасный субъект – уже не тождественные понятия; можно быть общественно опасным субъектом и нести уголовную ответственность, не совершая преступления, и, напротив, можно совершить преступление и не явиться общественно опасным субъектом, не подвергаться уголовной санкции… Преступление развенчивается, как единственное и исключительное основание применения уголовной реакции».[132] И далее: «Основанием, вызывающим применение уголовной реакции, может явиться деятельность лица, хотя и не преступная, в прямом смысле, но обнаруживающая социальную оторванность лица от трудовой жизни коллектива или, напротив, деятельность, обнаруживающая социальную связь лица с преступным миром. Далее социально опасными и требующими вмешательства уголовного закона могут быть определенные состояния, вызываемые психической болезнью, пьянством, употреблением наркотических средств и т. п.».[133]

В уголовном законодательстве возможность применения мер уголовной репрессии к лица, не совершившим преступлений, исключительно в силу их опасности была закреплена в ст. 49, а также в ст. 12 (ред. 10 июля 1923 г.) УК РСФСР 1922 г.,[134] в ст. 22 Основных начал Уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, в ст. 7 УК РСФСР 1926 г.

Ошибочным, на наш взгляд, было и утверждение, что лицо, совершившее преступление, может не быть общественно опасным.[135] Подобные взгляды объясняются тем, что ряд авторов понимал социальную опасность преступника только как более или менее стойкую антиобщественную, преступную настроенность.

Мы считаем, что, как в случае оконченного, так и неоконченного преступления, признаются преступными только такие объективно опасные[136] для социалистических общественных отношений деяния, которые свидетельствуют и об общественной опасности субъектов этих деяний. «Каждое преступное деяние есть определенное общественно опасное поведение человека, его действие или бездействие. В нем находит свое выражение антиобщественная цель деятельности виновного, направленность его воли, отношение к правам других лиц, государственным и общественным интересам, правилам социалистического общежития. Каждое преступное деяние представляет собой единство объективных и субъективных свойств определенного общественно опасного деяния…»[137]

Преступным признается лишь виновно совершенное общественно опасное деяние. Виновность же лица, умышленное или неосторожное совершение им предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, является показателем общественной опасности этого лица, объективно существующей возможности совершения им нового преступления примерно по аналогичным мотивам. Нет вины – нет преступления; есть вина – есть общественная опасность виновного – есть и преступление.

Следовательно, можно сказать, что преступление есть не только единство объективных и субъективных признаков общественно опасного деяния, но и представляет собой единство общественной опасности деяния и деятеля. Каждое конкретное преступное деяние характеризуется одновременно двумя моментами:

1) это поступок, акт поведения, объективно опасный для социалистического общества;

2) это поступок, совершенный лицом, представляющим общественную опасность (в указанном выше смысле) для социалистического общества.

В этом единстве опасности деяния и опасности деятеля, субъекта определяющую роль играет опасность деяния для советского социалистического общества, ибо, если нет виновного совершения общественно опасного поступка, то невозможно установить и соответственно нельзя и говорить об уголовно-правовой общественной опасности лица. Заключение об опасности индивида является выводом из опасности виновно совершенного им деяния. Общественная опасность индивида не имеет правового значения вне связи ее с опасностью преступления. В уголовно-правовом смысле общественно опасным является лишь вменяемый человек, достигший возраста уголовной ответственности, виновный в совершении предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния. В то же время между преступлением и общественной опасностью преступника существует закономерная связь: если совершено преступление, то его виновник является общественно опасным.

В том и состоит неразрывная связь между деянием и деятелем, между преступлением и общественной опасностью преступника, что единственным и достаточным основанием признания лица общественно опасным, преступником является виновное совершение им общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом. Опасность личности – вполне реальный, объективный факт, закрепленный в составе преступления и, следовательно, имеющий юридическое значение.

В современной юридической литературе неоднократно указывается на единство опасности деяния и опасности личности в понятии преступления. Так, например, А А Пионтковский пишет: «Общественную опасность деяния и общественную опасность личности нужно брать в их единстве и взаимной связи. Общественная опасность деяния определяет и общественную опасность личности, а общественная опасность личности виновного отражается на общественной опасности совершенного им деяния».[138] Правильно и утверждение В. Г. Беляева, что наличие общественной опасности преступника является непременным условием для признания совершенного им деяния преступлением.[139]

Но что значит: лицо является общественно опасным? Пожалуй, среди опубликованных за последние годы работ по проблемам уголовного права нет ни одной работы, в которой не употреблялось бы понятие общественной опасности преступника. Но в этих работах, как правило, не раскрывается содержание данного понятия.[140] Только на основе косвенных данных можно заключить, что такие авторы, как Н. С. Лейкина, И. И. Карпец, В. Г. Беляев и др., видят общественную опасность преступника в том, что он совершил преступное деяние.[141] Но такое определение является слишком тавтологическим и по существу ничего не дающим. К тому же такое понимание общественной опасности преступника никак не согласуется со ст. 43 Основ.

Последняя допускает, что лицо, совершившее преступление, может еще до расследования или рассмотрения уголовного дела в суде вследствие изменения обстановки или по другим причинам утратить свою общественную опасность, что доказывается безупречным поведением и честным отношением к труду после преступления.[142] Вполне понятно, что если опасность индивида состоит в том, что он совершил преступление, то подобная опасность утрачена быть не может. Напротив, такое положение закона вполне оправдано, если общественную опасность преступника видеть в реальной возможности совершения лицом нового преступления. Подобная возможность действительно может быть утрачена, если изменяется окружающая субъекта обстановка или изменяется сам субъект, о чем свидетельствуют его безупречное поведение и честное отношение к труду.

Мы считаем, что, признавая преступным только виновно совершенное общественно опасное деяние, советское уголовное право тем самым понимает преступление как единство опасности деяния и деятеля, причем опасность деятеля заключается в реальной возможности совершения этим лицом нового преступления. Совершенное преступление является свидетельством объективности реальности (конкретности) этой возможности. Не может быть, чтобы лицо, виновное в совершении предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния, не представляло собой общественной опасности, хотя характер и степень этой опасности, бесспорно, могут быть весьма различными.

Вполне поэтому понятно, что закон не предусматривает в качестве наказуемых случаи, когда деяние – преступление, а личность его совершителя не представляет никакой общественной опасности в том смысле, что возможность совершения им нового преступления примерно по аналогичным мотивам полностью исключается и не требуется никакого предупредительного воздействия на виновного. Даже в случаях совершения малозначительных преступлений, не представляющих большой общественной опасности, когда применяются ст. ст. 51 и 52 УК РСФСР, виновные представляют определенную общественную опасность. Так, ст. 51 УК РСФСР в числе условий, необходимых для освобождения лица от уголовной ответственности с передачей дела в товарищеский суд, требует, чтобы виновный мог быть исправлен без применения наказания с помощью мер общественного воздействия (следовательно, в личности субъекта подобного преступления есть такие антисоциальные качества, которые должны быть исправлены, так как они обусловливают возможность нового преступления). Согласно же ст. 52 УК РСФСР, для передачи виновного на поруки в числе других условий требуется, чтобы виновный не представлял большой общественной опасности (следовательно, определенную общественную опасность он все-таки представляет).

Правда, ст. 43 Основ (ст. 50 УК) говорит о случаях, когда деяние общественно опасно, а лицо вследствие изменения обстановки перестало быть общественно опасным (ч. 1) или в силу следующего после совершения преступления безупречного поведения и честного отношения к труду не может считаться общественно опасным (ч. 2). Но в том-то и дело, что непосредственно после совершения преступления виновное лицо было общественно опасным, а затем, с течением времени в силу указанных и иных причин исправилось, в связи с чем и исчезла возможность совершения им нового преступления.

Как возможность есть объективная категория, так и общественная опасность преступника представляет собой объективную реальность, не зависящую от субъективного познания ее. Конечно, органы дознания, следователь, прокурор, решая вопрос об уголовной ответственности конкретного лица, совершившего преступление, суд при вынесении приговора оценивает эту опасность, но они не создают ее, а только лишь на основе объективных данных устанавливают, распознают общественную опасность преступника (ее характер и степень), которая существует независимо от этого исследования.[143]

Итак, виновность лица в совершении общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом – необходимое и достаточное основание для установления наличия его общественной опасности. Однако, при анализе этой общественной опасности важную роль играют понятия характера и степени общественной опасности преступника.[144]

Когда совершено преступление, то, как мы показали, всегда имеется реальная возможность совершения лицом нового преступления. Первый возникающий вопрос: каков характер этой реальной возможности, то есть какие именно общественные отношения могут быть нарушены? Характер общественной опасности преступника определяется тем вредом, который может причинить данная личность. При прочих равных условиях, если примерно одинакова степень общественной опасности, бесспорно, тот индивид более опасен, который способен причинить больший вред.[145] Поэтому, чтобы определить характер общественной опасности преступника, необходимо установить объект преступления,[146] вменяемые в вину последствия преступления, способ его совершения[147] и в целом мотивы преступления. Поскольку, как следует из совершенного преступления, угроза применения мер государственного принуждения не сдерживает определенные мотивы, то существует возможность нового преступления именно по этим мотивам. Выше мы приводили соответствующие данные обобщений по этому вопросу.

Весьма важной характеристикой преступника является степень его общественной опасности. Последняя определяется степенью возможности – вероятностью совершения нового преступления данным лицом. Вероятность есть категория объективная. Это мера возможности; она выражает степень развитости возможности, степень ее обоснованности, степень ее способности стать действительностью. «Вероятность есть выражение не субъективной степени уверенности человека в наступлении события, а характеристика объективно существующей связи между условиями и событием».[148]

Степень общественной опасности преступника, вероятность совершения им нового преступления, зависит, главным образом, от развитости заключающегося в самом общественном содержании личности основания этой возможности (то есть от того, насколько стойкими, сформировавшимися являются его индивидуалистические взгляды, насколько противоречива сама личность), а также от того, какие условия субъективного и объективного характера непосредственно способствовали возникновению мотивов преступного поведения или способствовали их реализации. Причем следует учитывать именно непосредственные условия совершения преступления, а не вообще условия нравственного формирования личности.

Короче говоря, чтобы определить степень общественной опасности преступника, необходимо прежде всего установить конкретные причины и условия, способствовавшие совершению этим лицом преступления.

Устанавливая на определенный момент вероятность нового преступления со стороны преступника, следует учитывать также наличие и развитость противоположной возможности надлежащего социального поведения.[149] При этом, имея в виду, что к данному лицу будут применены какие-то определенные меры общественного или государственного воздействия,[150] следует учитывать, насколько возможным и легким (или, напротив, трудным) будет процесс выработки у данного лица навыков надлежащего поведения.

Интересно отметить, что некоторые социальные качества индивида и некоторые его субъективные особенности, которые мы относим к условиям реализации возможности преступного поведения, могут равно обосновывать развитие противоположных возможностей. Особенно это характерно для несовершеннолетних преступников. Последних, как мы отмечали, характеризуют неупорядоченная, нестойкая, как правило, система отношений, отсутствие сознательной направленности, твердых установок, убеждений и, как следствие, повышенная внушаемость, склонность к подражанию, непосредственность в удовлетворении своих желаний и т. д.

Эти особенности, очевидно, с одной стороны, обусловливают большую вероятность, большую легкость совершения несовершеннолетним правонарушителем нового преступления. Но эти же особенности обусловливают возможность более быстрого и успешного его надлежащего воспитания, по сравнению с перевоспитанием взрослого преступника. Поэтому, имея в виду эти особенности несовершеннолетних преступников, следует признать, что степень их общественной опасности, как правило, невелика.

В категории вероятности выражена связь возможности со случайностью. Возможность тем и отличается от необходимости, что она может реализоваться, а может и не реализоваться; то или иное явление может наступить, а может и не наступить; лицо может совершить преступление, а может и не совершать его.

Категория вероятности и выражает, насколько реализация той или иной возможности зависит от случайных обстоятельств, от обстоятельств, которые не обусловливают саму закономерность существования и развития данной возможности у данного объекта (субъекта). Поэтому, чем больше в самом развивающемся объекте (субъекте) существует факторов, обстоятельств, порождающих определенную возможность, тем меньше ее реализация зависит от случайных обстоятельств и, следовательно, тем больше вероятность реализации данной возможности.

Совершение нового преступления преступником также не есть необходимость, неизбежность. Напротив, это лишь возможность (хотя и реальная) с определенной степенью вероятности. Вероятность совершения лицом нового преступления (степень его общественной опасности) может колебаться в пределах от почти невозможности (но не невозможность) до почти неизбежности (но не неизбежность), то есть если дать условное количественное выражение – от 0 (но не 0) до 100 % (но не 100 %).

Возможность совершения индивидом общественно опасного преступного деяния, как указывалось, имеет свое основание в свойственных этому лицу индивидуалистических, антиобщественных взглядах и установках. Преступные деяния совершают однако не только лица со стойкими антиобщественными взглядами и установками, сознательно отдающие предпочтение преступной деятельности, но и лица нравственно противоречивые, морально нестойкие, в сознании которых уживаются элементы коммунистической идеологии и мелкобуржуазные, индивидуалистические взгляды.

В условиях построенного социалистического общества подавляющее большинство среди преступников составляют, конечно, представители второй группы. И если первые совершают преступления как само собой разумеющееся, поджидая лишь наступления благоприятных обстоятельств, то вторые склоняются к преступлению лишь в определенной ситуации, при (вследствие) определенных условиях. При этом важную роль могут играть их психофизические особенности.[151]

Вполне понятно, что различные социальные качества преступников обусловливают и различную степень их общественной опасности. Чем больше развиты отрицательные социальные качества индивида, лежащие в основании возможности совершения им преступления, тем меньше реализация данной возможности зависит от случайных предпосылок, тем, следовательно, больше степень общественной опасности лица.

В отношении морально неустойчивых, нравственно противоречивых лиц, совершивших преступления, для определения степени их общественной опасности, вероятности совершения ими нового преступления, чрезвычайно важно установить те субъективные и объективные условия, при которых данное лицо совершило свое умышленное или неосторожное преступление, те условия и предпосылки, которые непосредственно способствовали возникновению мотивов преступного поведения или реализации этих мотивов.

Подобные условия и предпосылки анализируются на предмет установления их необычности, сравнительно легкой устранимости или, напротив, привычности, обыденности этих условий для данного лица, невозможности или крайней затруднительности их устранения. Анализ этих предпосылок преступления важен, ибо показывает, в каких случаях угроза применения определенных мер государственного принуждения в отношении рассматриваемых лиц не оказывает свое сдерживающее влияние, не служит необходимой детерминантой поведения. Поэтому установление того, что указанные объективные и субъективные (психофизические особенности и состояние субъекта) предпосылки преступления не представляют ничего необычного в жизни индивида, свидетельствует о более значительной степени его общественной опасности.

В зависимости от такой характеристики одни и те же предпосылки могут по-разному сказываться на степени общественной опасности преступника. Типичный пример: субъект совершил преступление в состоянии опьянения и в основном под влиянием этого состояния, то есть, находясь в трезвом состоянии, он не совершил бы подобное антиобщественное деяние. Если данное лицо обычно злоупотребляет алкоголем, то, очевидно, вероятность совершения им нового преступления значительно выше, чем у лица, также совершившего преступление в состоянии опьянения, но для которого подобное состояние является редким, почти исключительным случаем.[152]

В качестве других относительно необычных условий, предпосылок совершения преступления можно указать: стечение тяжелых личных или семейных обстоятельств или какое-нибудь иное случайное стечение обстоятельств, выход из которого был затруднителен для данного субъекта; угроза или принуждение; сильное душевное волнение; состояние необходимой обороны при превышении ее пределов и др.

Таким образом, чтобы определить степень общественной опасности конкретного преступника, вероятность совершения им нового преступления примерно по аналогичным мотивам необходимо установить:

1) насколько постоянными и устойчивыми, глубокими, ведущими или, напротив, преходящими, исключительными, нестойкими для данного конкретного субъекта являются мотивы совершенного им преступного поведения;

2) какую роль в возникновении и (или) реализации этих мотивов сыграли внешние для данного индивида обстоятельства, условия и внутренние (психофизические) факторы, а также как часто встречаются (могут встретиться) эти обстоятельства в жизни данного индивида;[153]

3) как легко устранимы данные мотивы и обстоятельства с помощью тех или иных мер государственного или общественного воздействия и определенных мероприятий.

По этим трем тесно между собой связанным направлениям и должно проводиться исследование степени общественной опасности преступника.

Какими же критериями мы можем руководствоваться при установлении степени общественной опасности преступника?

Личность субъекта, совершившего преступление, как и всякого человека вообще, очень многогранна и характеризуется весьма многочисленными и различными обстоятельствами. Но далеко не все эти обстоятельства характеризуют общественную опасность данного лица именно как преступника, то есть свидетельствуют о возможности совершения им нового преступления примерно по аналогичным мотивам. Сюда относятся только те обстоятельства, которые так или иначе связаны с мотивами совершенного преступления, с мотивами, в отношении которых санкции уголовного закона в определенных условиях не смогли оказать свое сдерживающее воздействие. Для характеристики степени общественной опасности преступника необходимо учитывать все обстоятельства, которые положительно или отрицательно свидетельствуют о глубине и устойчивости данных преступных мотивов и дают характеристику (в указанном выше отношении) тех условий, которые способствовали возникновению и реализации этих мотивов. Таким образом, к характеристике общественной опасности преступника относятся абсолютно все обстоятельства, как закрепленные в законе, так и не получившие такого закрепления,[154] положительно или отрицательно раскрывающие степень этой опасности по указанным выше направлениям, но в то же время и только эти обстоятельства.[155]

Сами по себе характер совершенного общественно опасного деяния, объективная опасность, тяжесть виновно причиненных последствий являются важными показателями степени общественной опасности преступника, ибо по ним можно судить о характере, глубине и устойчивости преступных мотивов. Здесь же можно указать такие моменты, как способ совершения преступления (например, совершение преступления с особой жестокостью или издевательством над потерпевшим, общеопасным способом, с применением оружия или технических средств, упорство и настойчивость преступника, преодоление трудностей при совершении преступления, организованность преступления и квалифицированность его исполнения и др.), а также форма и степень вины[156] при совершении преступления. Весьма показательно, что рецидив по неосторожным преступлениям является чрезвычайно редким явлением.

Вместе с тем особенности непосредственно преступного деяния не могут служить абсолютной характеристикой степени общественной опасности преступника, так как одинаковые по своей объективной опасности деяния могут быть совершены разными по степени опасности людьми. И в психологии, и в криминологии общепризнано, что внешне однородные поступки могут совершаться по самым разнообразным мотивам, выражая неодинаковые установки или тенденции личности, что отдельный, изолированно взятый, как бы выхваченный из контекста акт поведения допускает самые различные толкования;[157] что в то время, как одни действия вызваны мотивами, существенными для данной личности, вторые возникают, главным образом, под влиянием скоропреходящего настроения, вызванного особой ситуацией.[158]

В ст. 11 Руководящих начал 1919 г. утверждалось, что личность преступника исследуется не только поскольку она выразилась в учиненном деянии, но также на основе мотивов этого деяния и «поскольку возможно уяснить ее на основании образа его жизни и прошлого». Аналогичная мысль была зафиксирована в ст. 24 УК 1922 г.[159]

Прежде, чем обращаться к изучению образа жизни и прошлого индивида-преступника, необходимо исследовать непосредственные причины (побуждения) и обстоятельства (условия) совершения преступления. Здесь можно указать на такие, например, моменты, как корыстные, хулиганские и иные низменные мотивы и цели преступления и, напротив, совершение преступления из ложно понимаемого чувства товарищества или ложно понимаемых интересов коллектива; обстоятельства, послужившие непосредственным поводом к совершению преступления; совершение преступления под влиянием угрозы или принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости; вследствие случайного стечения обстоятельств, вследствие затруднительного положения (материального или иного), в котором находился субъект; совершение преступления при защите от общественно опасного посягательства; вследствие стечения тяжелых личных или семейных обстоятельств; влияние антиобщественных элементов; поведение потерпевшего; состояние алкогольного опьянения или отравления наркотиками в момент совершения преступления; влияние сильного душевного волнения, обстоятельства, его вызвавшие, и вообще психическое состояние личности; роль некоторых психофизических особенностей индивида в детерминации его преступного поведения и т. д.[160]

Подобное исследование проводится для того, чтобы, установив мотивы преступления, степень их антисоциальности, а также условия его совершения, затем, изучая образ жизни и прошлое индивида, определить характер, глубину и стойкость антисоциальных качеств субъекта, определивших мотивы данного преступления, а также повторяемость (обыденность или исключительность) условий, способствовавших совершению преступления, в жизни данного индивида. Поэтому и необходимо изучение образа жизни субъекта до совершения им рассматриваемого преступления (поведение в быту, работа, отношение с коллективом, судимости, связь с антиобщественными элементами, злоупотребление алкоголем, применение к нему мер административного и общественного воздействия и т. д.). Здесь особо показательным в отношении стойкости антисоциальных, преступных мотивов является повторное совершение преступления индивидом и рецидив (прежде всего совершение однородного преступления по тем же мотивам и специальный рецидив), промежуток времени и характер принимавшихся в отношении лица мер в период между первым и вторым преступлением.

Показательным для степени общественной опасности преступника является его поведение после совершения преступления и отношение к этому преступлению[161] (добровольное возмещение ущерба или предотвращение вредных последствий, чистосердечное раскаяние, явка с повинной, оговор заведомо невиновного лица и др.).

Таким образом, если говорить обобщенно, то показателями степени общественной опасности преступника являются все те обстоятельства, которые свидетельствуют о причинах и мотивах совершенного преступления и вообще о всех факторах объективного и субъективного порядка, так или иначе участвовавших в детерминации преступного поведения.

Приведем несколько примеров исследования общественной опасности преступника по конкретным делам из судебной практики.

Пример I. Само по себе событие преступления состоит в том, что Балбеко украл 215 рублей у гр. Карповой и Кузиной (дело 1–144/64, Петроградский район).

Обстоятельства совершения преступления таковы: 2 февраля 1964 г. в Ленинград на каникулы из Иркутска приехали две студентки Карпова и Кузина. Они безуспешно пытались остановиться в гостинице в центре города. В гостинице «Северная» к ним подошел молодой человек, отрекомендовался студентом из Москвы и предложил вместе ехать искать свободные номера в другом районе города. Молодой человек сдал вещи девушек в камеру хранения, и все они поехали в гостиницу «Дружба». В этой гостинице были свободные места. Балбеко сам вел переговоры с администратором, заполнил от имени Карповой и Кузиной все документы, необходимые для поселения, и даже расписался там вместо девушек. Затем Балбеко прошел вместе с ними к их номеру и получил у дежурной по этажу ключи от этого номера. Там в номере разделся, поужинал в ресторане гостиницы. Затем все втроем пошли гулять по городу. Неподалеку от гостиницы Балбеко разыграл ссору с девушками и, когда последние пошли дальше, быстро вернулся в гостиницу и попросил у дежурной ключ от номера Карповой и Кузиной. Дежурная, принимая Балбеко за хорошего знакомого девушек и полагая, что он что-то забыл в номере, выдала ему ключ. Здесь Балбеко и украл из сумки 215 руб.

Уже анализ одних только обстоятельств дела, характера и субъективной стороны преступления, способа его совершения дает богатый материал для выводов об общественной опасности преступника. Совершено корыстное, заранее обдуманное и тщательно подготовленное преступление. Обращает на себя внимание квалифицированность и даже, можно сказать, «артистичность» исполнения преступления. Балбеко удачно разыгрывает перед девушками роль «студента из Москвы», а затем всячески пытается создать впечатление у работников гостиницы о своем близком знакомстве с девушками. Балбеко украл 215 руб., нисколько не смущаясь тем обстоятельством, что Карпова и Кузина останутся практически совсем без денег в незнакомом городе. Предумышленность, квалифицированность и дерзость преступления позволяют утверждать, что Балбеко не случайный преступник, пошедший на совершение преступления необдуманно, по легкомыслию или при стечении определенных обстоятельств. Анализ обстоятельств данного преступления приводит к выводу, что Балбеко обладает стойкими антиобщественными взглядами, которые позволили ему вполне сознательно и убежденно совершить кражу личного имущества граждан.

Данные о личности и прошлом Балбеко подтверждают правильность такого вывода. Стремление жить легко, не особенно утруждая себя работой, и, если удастся, за счет других – вот что характерно для Балбеко. Ему 27 лет; до 1/VT-63 г. он работал, однако в характеристике отмечаются недобросовестное отношение к работе, обманы сотрудников и администрации и вообще «исключительная способность к жульничеству и разного рода аферам». Довольно часто он брал деньги в долг и не возвращал. В апреле 1963 г. Балбеко был осужден первый раз за кражу у знакомых вещей и денег на сумму 35 р., а у других знакомых – паспорта. Мерой наказания были избраны исправительные работы. Однако Балбеко уклонялся от отбытия наказания и исправительные работы были заменены лишением свободы на 4 месяца. Освободившись 16/I-64 г. по отбытии наказания, он стал жить у жены, не работал. Жили на средства, присылаемые родителями. Новое, однородное преступление Балбеко совершил через две недели после освобождения. Характерно, что никаких материальных затруднений он не испытывал, так как получил перевод на 250 руб. от родителей. Важно и то обстоятельство, что Балбеко в совершенном преступлении не раскаялся. В итоге мы видим, что совершение преступления не было обусловлено какими-то привходящими, случайными обстоятельствами; что корыстные антиобщественные мотивы являются практически принципиальными, ведущими для Балбеко, достаточно прочно укоренившимися; что для надлежащего воздействия на Балбеко не достаточно эффективны такие меры уголовного наказания, как исправительные работы и краткосрочное лишение свободы. Мы можем в итоге сделать обоснованный вывод, что Балбеко, совершивший данное преступление, представляет значительную общественную опасность.

Пример П. Конюхов осужден за хищение государственных денежных средств путем мошенничества на сумму 1299 руб. 44 коп. Обстоятельства совершения преступления: не достигнув пенсионного возраста, использовав подложный паспорт, в котором был указан 1900 год рождения вместо 1910 г., Конюхов незаконно получал пенсию в период с августа 1962 г. по февраль 1964 г. (дело 1–197/64, Петроградский район).

Как и в первом примере, преступление совершено из корыстных побуждений, однако уже сам характер данного преступления и способ его совершения свидетельствуют о меньшей степени общественной опасности преступника, чем в первом случае. Этот вывод еще более укрепится, если заглянуть в предысторию данного преступления.

Очень важное обстоятельство, что подделка паспорта была произведена отнюдь не для использования в преступных целях, в частности, не для незаконного получения пенсии. Эта подделка, в результате которой Конюхов стал «старше» на 10 лет, была произведена во время войны для того, чтобы Конюхов смог избежать отправки в Германию, когда он очутился на временно оккупированной территории. После освобождения на основании этого паспорта Конюхов получил новые документы и не придавал серьезного значения тому, что стал числиться 1900 года рождения. Никакими льготами от этого он не пользовался. Более того, когда в 1960 году он «достиг» пенсионного возраста, то, имея необходимый трудовой стаж, не стал оформлять получение пенсии.

Всю свою сознательную жизнь Конюхов занимался общественно полезным трудом, в течение продолжительного времени работал на заводе «Красная Бавария» водопроводчиком. Имеет безупречное прошлое, никогда не судился и не подвергался мерам административного и общественного воздействия. Характеризуется положительно как передовой рабочий и активный общественник. Женат, воспитал 17-летнего сына.

В 1962 году Конюхов долго и серьезно болел, и врачи, считая, что ему уже 62 года, рекомендовали оставить работу и уйти на пенсию. Здесь Конюхов и поддался соблазну, полагая, конечно, что его преступление окажется нераскрытым, что тайна его возраста никому не известна. Можно сказать, что Конюхов лишь воспользовался сложившимися обстоятельствами, но не сам активно стремился к созданию соответствующих условий для преступления.

В совершении преступления выразилась, таким образом, определенная моральная неустойчивость, нравственная противоречивость Конюхова. Но специфичность совершенных им преступных действий, особенности условий их совершения, наряду с данными о личности Конюхова, позволяют говорить о том, что сам факт разоблачения преступления, серьезное общественное осуждение его поступка и решительное напоминание об уголовной ответственности за подобные действия способны оказать надлежащее воздействие на Конюхова для предупреждения возможных новых преступлений с его стороны.

Пример III. Макеенков при его задержании оскорблял милиционера Соболева, оказывал сопротивление Соболеву и другому милиционеру Чурину при доставлении его в штаб дружины, вырывался. В штабе дружины продолжал наносить оскорбления милиционерам и дружинникам, пытался уйти из штаба и во время одной из таких попыток ударил Чурина кулаком в живот, причинив в результате менее тяжкие телесные повреждения (дело 1–173/64, Московский район). Преступление совершено умышленно и представляет значительную общественную опасность, но без анализа обстоятельств и условий его совершения сделать правильный вывод о степени общественной опасности преступника невозможно и в данном случае.

Макеенкову – 26 лет; он работал старшим инженером в институте «Гипроникель». В этот день по случаю приезда брата из Свердловска Макеенков с отцом и своей знакомой девушкой Наташей Рейнберг ужинал в ресторане. Утром следующего дня Макеенков должен был улетать на Кавказ в отпуск. В конце вечера Макеенков поссорился с Рейнберг, и последняя, выйдя из ресторана, хотела уйти от него и ехать домой, но он удерживал ее. В это время неподалеку проходил милиционер Соболев и Рейнберг обратилась к нему, сказав, что молодой человек пристает к ней, не пускает ее, а она «знать его не знает». Соболев задержал Макеенкова, а Рейнберг предложил спокойно идти к метро. Макеенков крикнул ей вслед, чтобы она подождала его минут 10, а сам пытался объяснить милиционеру, что это его любимая девушка и ему необходимо догнать ее. Однако Соболев, не зная о подлинных отношениях между ними, по-прежнему видел в Макеенкове лишь сильно подвыпившего человека, а может быть, и хулигана, приставшего к девушке, и не отпускал его. Тогда Макеенков стал оскорблять Соболева и вырываться. Соболев рассказал подошедшему милиционеру Чурину, что он задержал Макеенкова за то, что последний приставал к девушке и вел себя вызывающе. При доставлении в штаб дружины Макеенков продолжал браниться и вырываться. Как объяснил впоследствии Макеенков, он думал, что Рейнберг ждет его, и хотел обязательно догнать ее и помириться, так как завтра утром он уже вылетал из Ленинграда. В штабе дружины он требовал, чтобы его отпустили; в ответ на двусмысленное замечание одного из дружинников по поводу его отношений с этой девушкой Макеенков стал оскорблять присутствующих в штабе дружинников; порывался уйти и во время одной из таких попыток и нанес удар Чурину.

Изучение данных о личности Макеенкова показывает, что подобные поступки и вообще нарушения общественного порядка не свойственны для него. С 14 лет он в комсомоле, успешно окончил Горный институт, где был одним из лучших студентов. В настоящее время способный инженер, готовился к поступлению в аспирантуру, активно участвовал в общественной работе. Дисциплинирован, скромен, честен, отзывчив. Спиртные напитки употребляет редко. Товарища по работе рассматривали подобное поведение Макеенкова как случайный срыв, как поступок, совершенно для него не характерный. Макеенков глубоко пережил им совершенное и принес извинения Чурину

В основе настоящего преступления лежит, конечно, определенная нравственная противоречивость Макеенкова, но можно сказать, что вся эта ситуация, сыгравшая решающую роль для совершения преступления (задержание Макеенкова при подобных обстоятельствах), возникла случайно. Обстоятельства совершения преступления, данные о личности Макеенкова и отношение его к содеянному позволяют сделать вывод, что степень его общественной опасности невелика.

Итак, общественная опасность преступника, возможность совершения им нового преступления по примерно аналогичным мотивам, может быть развита в различной степени. Однако, как бы ни была развита подобная возможность, это во всех случаях реальная возможность, имеющая свое основание как в общественных свойствах личности, так и в том, что существующие детерминанты социального поведения в виде лишь угрозы применения определенных мер общественного и государственного воздействия при определенных условиях не способны сдерживать антиобщественные побуждения данной личности (при умышленном преступлении) или не обеспечивают надлежащего заботливого отношения к общественным интересам (при неосторожном преступлении), что доказано совершение преступления.