О содержании бланкетных диспозиций статей об экономических преступлениях в УК РФ (к дискуссии с И. В. Шишко)[653]

1. Нет никаких сомнений, что прием законодательной техники, заключающийся в использовании бланкетных диспозиций, очень широко применен российским законодателем в статьях главы 22-й УК РФ о преступлениях в сфере экономической деятельности. Дискуссия ведется лишь по вопросу о том, все ли статьи в этой главе имеют бланкетную диспозицию (бланкетные признаки) или только большинство из них (см. об этом: Шишко И. В. Экономические преступления. Вопросы юридической оценки и ответственности. СПб., 2004. С. 47–48).

Столь же очевидны необходимость и полезность использования этого приема. Практически все преступления в сфере экономической деятельности заключаются в общественно опасном нарушении установленного в настоящее время и охраняемого государством порядка (правил) осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности, закрепленного в так называемом регулятивном законодательстве. Совершенно невозможно представить, чтобы изложение соответствующей уголовно-правовой нормы об экономическом преступлении содержало бы описание (более или менее подробное) этого порядка, запретов, нарушение которых влечет уголовную ответственность. Поэтому законодатель и прибегает к созданию статей с бланкетной диспозицией. В то же время следует помнить, что в принципе любую бланкетную диспозицию можно развернуть в описательную, поскольку уголовно-правовая норма, воссозданная в полном ее объеме, включает в себя все те правила, запреты и обязанности, установленные в нормативных актах регулятивных отраслей права, ответственность за нарушение которых предусмотрена данной нормой.

Нужно подчеркнуть, что нередко используемый в литературе термин «бланкетная норма» (см., например: Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2001. С. 237 и др.; Шишко И. В. Указ. соч. С. 68 и др.) некорректен. Точно так же неудачным является утверждение, что бланкетность имманентна составам преступлений гл. 22 УК РФ (см.: Тюнин В. И. Некоторые аспекты толкования, применения и совершенствования уголовного законодательства, охраняющего отношения в сфере экономической деятельности. СПб., 2001. С. 4). Ни уголовно-правовая норма как общеобязательное правило поведения, ни состав преступления как совокупность признаков, характеризующих деяние как преступление, не могут быть бланкетными. Бланкетен лишь способ изложения соответствующей нормы в диспозиции статьи закона и в описании состава преступления опять-таки в статье закона. Поэтому бланкетными могут быть лишь диспозиции статей уголовного закона.

2. Дискуссионность проблемы содержания уголовно-правовых норм, изложенных в статьях Уголовного кодекса с бланкетной диспозицией, заключается в различных ответах на вопрос: какие нормативные акты регулятивных отраслей права, где сформулированы соответствующие правила, запреты и обязанности, могут составлять содержание этих норм? В интереснейшей диссертации «Взаимосвязь уголовно-правовых и регулятивных норм в сфере экономической деятельности», защищенной И. В. Шишко на соискание ученой степени доктора юридических наук, и в ее же монографии «Экономические правонарушения. Вопросы юридической оценки и ответственности» аргументируется положение, что правила, обязанности и запреты, за нарушение которых предусмотрена уголовная ответственность, могут быть предусмотрены не только федеральными, но и региональными и, более того, локальными нормативными актами (см.: Шишко И. В. Указ. соч. С. 68–87) и что «отражение влияющих на квалификацию преступлений особенностей в федеральном, региональном, муниципальном и осуществляемом отдельными хозяйствующими субъектами регулировании экономических отношений является дополнительной функцией бланкетных норм гл. 22 УК» (Там же. С. 301).

Однако, если признать верным положение, что соответствующие правила, обязанности и запреты составляют содержание уголовно-правовой нормы, изложенной в статье с бланкетной диспозицией, то следует сделать следующий вывод: эти правила, обязанности и запреты могут быть установлены только на федеральном уровне, а отнюдь не региональными и локальными нормативными актами. Уголовно-правовая норма не может иметь разное содержание в зависимости от региона (субъекта Федерации) и тем более от муниципального образования. Нельзя забывать положение Конституции РФ, что уголовное законодательство находится в ведении Российской Федерации.

В диссертации и монографии И. В. Шишко приводятся многочисленные примеры нарушения этого положения. Полагаю, что Конституционный Суд РФ имеет все основания признать подобные статьи Уголовного кодекса не соответствующими Конституции РФ.

3. Из вывода, что правила, обязанности и запреты, установленные регулятивным экономическим законодательством, входят в содержание уголовно-правовой нормы об ответственности за их нарушение, вытекает очень важное решение вопроса, связанного с проблемой обратной силы уголовного закона. Позиция И. В. Шишко по этому вопросу отражена в следующем высказывании: «Положение об обратной силе уголовного закона неприменимо к регулятивным нормам в силу различия их юридических отраслевых режимов. Поэтому, если новому нормативному акту регулятивной отрасли, исключающему запрет или снимающему обязанность, не придана обратная сила, нет оснований считать совершенное в прошлом нарушение этого запрета (обязанности) непротивоправным, а при описанных в бланкетной норме УК условиях – и непреступным. Исключение составляют случаи, когда деяние вовсе не имело либо утратило другой обязательный признак преступления – общественную опасность (см.: Указ. соч. С. 301). Автор совершенно правильно утверждает, что положение об обратной силе уголовного закона не применимо к регулятивным нормам в силу различия их юридических отраслевых режимов. Но когда положения регулятивной нормы в силу бланкетного изложения диспозиции статьи стали частью (элементом) уголовно-правовой нормы, тогда изменения, внесенные в эту регулятивную норму, одновременно становятся и изменениями уголовно-правовой нормы, влекущими расширение или сужение круга преступного, рамок и условий уголовной ответственности, частичную декриминализацию или криминализацию. В результате подобных изменений уголовный закон получает иное содержание, становится по существу новым (хотя формально текст статьи УК не изменился) и, если новое содержание уголовного закона исключает преступность какого-либо деяния, этот новый (по содержанию, а не по форме) уголовный закон имеет обратную силу. Подчеркну, что в таких случаях речь идет об обратной силе именно уголовного, а не регулятивного закона. Например, при расширении или сокращении перечня видов предпринимательской деятельности, подлежащих лицензированию, одновременно происходит и изменение уголовно-правовой нормы о незаконно предпринимательской деятельности, осуществляемой при отсутствии специального разрешения (лицензии), когда такое разрешение необходимо. В случае расширения перечня видов деятельности, подлежащих лицензированию, произойдет дополнительная криминализация, и такой закон, естественно, не имеет обратной силы. Наоборот, при исключении из этого перечня какого-либо вида предпринимательской деятельности происходит частичная декриминализация, обосновывающая обратную силу новой по содержанию уголовно-правовой нормы.

Характерно, что сама И. В. Шишко подчеркивает, что «если в регулятивных нормах запрет (объем обязанности) сужается или вовсе снимается, соответствующие изменения должны произойти и в описании или толковании этого запрета (обязанности) в Особенной части УК (см.: Указ. соч. С. 154–155). И далее: «Отмена обязанности или запрета, установленных регулятивными нормами, делает неприменимыми нормы УК, содержащими санкции за неисполнение указанных обязанностей или нарушение запретов» (Там же. С. 155). Эту верную мысль автор далее повторяет неоднократно. Почему же такая новая по содержанию, более либеральная уголовно-правовая норма не должна иметь обратную силу?